– Дот, мы пешком пойдем! – крикнула ей Нина.

В это время польский летчик – совсем молодой парень, которому от силы было лет восемнадцать, – притянул Нину к себе и поцеловал. Потом с хохотом отпустил. Нина шлепнула его по затылку. «Не тот ли это парень, на которого Нина положила глаз?» – подумала Дороти.

Эгги подтвердила: да, они пойдут пешком. Она тоже была с молодым человеком, который ей что-то шепнул. Эгги захихикала.

Стайка деревенских девиц – Дороти заметила среди них старшую внучку миссис Комптон – завопили:

– Шлюхи!

– Как вы думаете, мне стоит их отпустить? – Дороти взглянула на Яна.

– Они уже не дети, – пожал он плечами.

Дороти задумалась. Ян терпеливо ждал. Наконец она согласилась, чтобы девочки шли обратно пешком, но попросила их не задерживаться больше чем на час. Она будет их ждать и сварит им какао.

До дому ехали минут двадцать. Командир эскадрильи молчал, сосредоточившись на управлении машиной. Вечер был теплым. Ярко светила луна, и при неспешной езде можно было бы обойтись без фар. Дороти тоже молчала. Дорога была похожа на блестящую маслянистую реку. Ян вел машину уверенно, не позволяя себе лихачества. Этот человек привык все держать под контролем.

– Спасибо вам, командир, – сказала Дороти.

Она уже собралась открыть дверь и выйти, но рука Яна закрыла ручку.

– Вы все время обращаетесь ко мне только по званию. Но у меня есть имя. Меня зовут Ян. Да, я командую эскадрильей. Я офицер польских ВВС, однако я не только офицер и летчик. Я еще и человек. А этого человека зовут Ян. Мне хочется, чтобы вы называли меня по имени. Я не настаиваю. Просто предлагаю.

– Я понимаю, Ян. Спасибо вам за приятный вечер.

– Всего лишь приятный?

– Восхитительный. Было душно и шумно, но весело. Честное слово, мы с вами великолепно провели время.

– Это уже лучше. И вам спасибо за то, что согласились быть моей гостьей. К сожалению, кое-что омрачило ваш отдых. Как я понял, тем сплетницам вы не по нраву. Зато я наслаждался вашим обществом.

– Спасибо. Меня не волнует, что я кому-то не нравлюсь. В этом есть свои преимущества.

– Какие?

– Не нужно тратить время на общение с этими сплетницами. Моя жизнь принадлежит мне. Я понятно объясняю? Я вовсе не набиваюсь к ним в подруги. Меня вполне устраивает тихая жизнь в этом доме и общество моих девочек.

– Вы им как мать?

– Возможно.

– Они в восторге от вас.

– Во всяком случае, благодаря им я по утрам не залеживаюсь в постели.

– Значит, я правильно сказал. Вы для них – как мать.

– Ян, не сочтите меня невежливой, но…

– Вы устали?

– Да. Есть такое.

Ян открыл дверь, помог Дороти выйти, дошел с нею до двери дома и терпеливо ждал, пока она возилась с замком: тот открывался туго. Дороти сказала, что уже несколько месяцев мучается с замком. Ян пообещал в следующий раз привезти машинное масло. Темная, теплая кухня пахла хлебом, чистым бельем и слегка рыбой. Запахи поразили Дороти, словно она заметила их в первый раз. Она вдруг поняла, насколько это ее дом. Он был не только крышей над головой, но и ее жизнью. Основательно построенный из красного кирпича, с квадратными комнатами, умело оштукатуренными стенами и высокими потолками. Ей казалось, что она предала этот дом, проведя так много времени где-то в другом месте. Стоя на кухне, она чувствовала себя чужой. Она заново вслушивалась в тиканье часов на камине. Заново знакомилась со своим домом.

Как только командир…

Как только Ян уехал.

Чувствовалось, ему не хотелось уезжать так поспешно. Наверное, он хотел ее поцеловать. А может, и не только… Но Дороти не могла и не хотела позволять себе подобных вольностей. Мысленно она легко представляла себя целующейся с ним и ласкающей его тело. Эти мысли не заставили ее покраснеть от стыда. Но это лишь плоды воображения, и дальше она не пойдет. Почему? Она и сама не знала. Вовсе не из-за моральных принципов и не из стремления быть добродетельной.

– Спокойной ночи, миссис Синклер, – сказал Ян. – Не смею вам больше докучать. Вы позволите навестить вас снова?

– Конечно. Я буду рада. Но у меня, как и у вас, тоже есть имя. И я хочу, чтобы вы называли меня Дороти. Теперь, когда мы… получше узнали друг друга.

– Дороти, – медленно повторил он.

– Ужасное имя. Я его всегда терпеть не могла.

– Почему? Хорошее имя. По-моему, очень английское.

– Спокойной ночи, Ян. И еще раз, спасибо за прекрасный вечер.

– Хочу надеяться, что это не просто вежливые слова. А то англичане такие вежливые!

– Знаете, а приезжайте-ка завтра на чай. К четырем часам. Сможете? Обильного стола не обещаю, но… чай и сэндвичи. Возможно, кекс испеку.

– О! Английское послеполуденное чаепитие? Обязательно буду. Спасибо.

Ян смотрел на Дороти. Она улыбнулась ему: прямолинейно и довольно глупо. Он тоже улыбнулся. В его улыбке было что-то покорное. Потом он сдержанно поклонился и ушел.

Когда машина скрылась из виду, Дороти побрела к себе. Она не заглянула в бывшую супружескую спальню, где теперь жили девочки и где она зачала и родила своего единственного ребенка. Она поднялась в свою комнатку под крышей, сняла красное платье, туфли, чулки, пояс, панталоны и лифчик. Надев ночную рубашку и халат, она с помощью кольдкрема убрала с лица пудру, после чего стерла с губ помаду.

Она прошла на кухню и принялась варить обещанное какао, медленно помешивая молоко. Потом уселась ждать своих девчонок. Те вернулись не через час, а через два: уставшие, взлохмаченные и пьяные.

8

– Доротея, сегодня у вас совсем другой чай.

Ян приехал ровно в четыре, на велосипеде. Жара на него как будто не действовала: лицо его не раскраснелось от солнца, а сам он даже не вспотел. Верный своему слову, он привез машинное масло и смазал замок, засов и дверные петли на кухонной двери. Дороти решила принимать гостя не на кухне, а под тенью белых берез заднего садика, куда перенесла стол и стулья. Листва негромко шелестела от теплого ветерка. Пока Ян возился с дверью, Дороти приготовила чай и позвала гостя к столу.

– Почему вы считаете, что у меня другой чай? – спросила она, наконец-то усаживаясь и сама.

– Он больше похож на… настоящий чай. Очень освежает. И еще мне нравится вот эта штучка. Как она называется по-английски? – Ян указал на ситечко.

– Чайное ситечко. Оно принадлежало моей матери.

– Она умерла?

– Нет. Я взяла его, когда уходила из ее дома, собравшись замуж за Альберта. Я торопилась. Брала то, что может мне пригодиться. Кое-что действительно пригодилось.