На встречу Маарит пришла на полчаса позже назначенного. Я ее сразу же узнал, как она вошла в дверь, – внутри перевернулось. Сердце не знало, как ему изловчиться для следующего удара. Маарит стряхнула снег, осмотрелась и увидела меня.
Я сидел за угловым столиком с бокалом пива – вторым за сегодняшний день. В ресторане было битком, но сцена была пуста. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как я последний раз виделся с ней в этом самом месте.
Маарит сходила к стойке, вернулась, поставила темное пиво на стол, скинула куртку на спинку стула и уселась.
– Ты давно вернулась? – поинтересовался я, рассматривая, как она прилаживает шейный платок.
Наконец результат удовлетворил ее.
– Вчера, – ответила Маарит.
Она посмотрела на меня, я посмотрел на нее, потом пригубил из бокала. Пиво было безвкусным.
– Сочувствую. Вы с Манниненом были друзьями. Тут сложно выразить что-то, кроме соболезнований.
– Спасибо, – сказала Маарит и пару раз провернула бутылку: этикетка пошла против солнца, наконец, текст вернулся в начало.
Я не отрываясь смотрел на нее. Волосы были тщательно убраны, и прочитать выражение лица было невозможно, хотя глаза, нос и рот были – вот они. Что-то оставалось скрытым. До этого момента она обронила всего лишь два слова.
– Так, значит, вчера?
Она кивнула.
– Чем занималась сегодня?
У Маарит был такой вид, будто она только что пришла на нашу встречу или как если бы она только что заметила мое присутствие.
– Прости, что?
– Чем…
– Ни чем особенным. Как так?
Глотнул пива. Интересно, сколько же нужно выпить, чтобы пиво начало казаться пивом? Маарит поменяла положение: она выпрямила спину, сосредоточила взгляд, слегка развернула плечи. Казалось, по отдельности эти движения ни о чем не говорили, но вместе они говорили о многом. Посмотрел на ее куртку – значков не было видно. Ничего. Я их уже видел. И только теперь все встало на свои места. Я уже открывал рот, как Маарит произнесла:
– К этому все и шло.
Я промолчал.
– Я всегда думала, что не буду заходить так же далеко, как и мой отец. В мире достаточно фанатиков – одним больше, одним меньше. И все-таки… Ведь я одна знала маршрут, я отвела вас туда, Маннинен доверял мне.
Маарит потянула пиво, глотнула, сморщила губы и продолжила:
– Хотелось ведь как лучше, на самом деле. Хотелось нести добро, сделать мир лучше. Это казалось важным. Оно и по-прежнему кажется таким, только теперь с меня достаточно.
– Ты все еще в шоке, – сказал я.
Она посмотрела на меня пристальней, чем когда-либо.
– Может, и так, – ответила она голосом, в котором не было ни намека на то, что она была бы в шоке или потрясена. – А ты?
– Пишу статью. И ведь я ее напишу.
– Все еще?
– Почему бы и нет?
Она посмотрела вокруг и спросила:
– Неужели ты не испугался того… что произошло?
– А должен был?
Сказал и захотел увидеть в ее лице хоть что-нибудь.
– Ну, не знаю.
Пальцы Маарит двинули бутылку по столу, та оставила на поверхности влажную полоску, блеснувшую, как только что прошедший дождь.
– Я больше ничего не понимаю.
– Сочувствую, – повторил я, – точнее, не знаю, сочувствую ли. Не верю тебе больше.
Она посмотрела на меня, и тогда на ее лице появилось что-то. Маарит ничего не ответила. Застыла бутылка. Я сделал вдох и наклонился к ней.
– Значок. Экологическая группа «Черное крыло». Угрозы в адрес членов совета директоров «Финн Майнинг». Последовавшие за тем их смерти. Ты и твои неожиданные и чуть менее неожиданные появления в разных местах. То, что случилось сегодня утром. Ты и твой приятель – кем бы вы там ни были и кем бы себя ни именовали, вы ответственны за гибель людей.
Маарит молча смотрела на меня. Почему-то на ее лице было больше теней, чем раньше. Может, из-за освещения или положения головы, или из-за волос.
– Я прошу прощения, но только за то, что случилось с Теро Манниненом.
– Пожалуй, это единственное, за что тебе не следует извиняться. Маннинен знал, на что идет, и он сам хотел взять те пробы.
Ее глаза заблестели.
– Все ради статьи – так?
Мой взгляд говорил о многом.
– Все ради идеи?
Маарит покачала головой.
– Не знаю, о чем ты.
– Все ты знаешь. Это вы убрали людей из «Финн Майнинг», а этим утром вы пытались убить Матти Мали, чтобы поставить жирную точку в конце. В вашу группу входят (или входили – не знаю) Сантту Лейкола и покойный Теро Маннинен. У меня нет доказательств, но мне достаточно, если ты скажешь мне, что я прав.
– Я не могу тебе такого сказать.
– Чего же нет? Боишься, что и тебя убьют?
Влага в ее глазах лишь на какое-то мгновение поднялась через край, вытекла из уголков глаз и потерялась в волосах. Лицо даже не шелохнулось. Она сидела, выпрямив спину, и практически вросла в стол.
– Он был мне другом, и я его потеряла. То, почему так случилось, было лишь результатом того, что мы хотели творить добро, мы хотели вскрыть несправедливость, мы хотели показать истинную суть вещей. И мы думали, что ты, будучи журналистом, такого же мнения. Мы думали, что ты на нашей стороне. Я же читала твои статьи… Подумала, с тобой стоит познакомиться.
Она опустила глаза.
– Разумеется, наша встреча в тот вечер была не случайной. Я возвращалась на трамвае домой, как Сантту послал мне сообщение, мол, твой любимый журналист здесь, так что решила заглянуть и поинтересоваться, что там с бумагами отца, есть ли от них какая польза. То, что случилось потом, случилось само по себе.
– Это тот, который Сантту Лейкола? Он стоит за всем этим?
– За чем за всем этим?
– За чередой убийств, за сегодняшней попыткой покушения на Матти Мали.
Маарит посмотрела на меня так, будто я опрокинул ее бокал.
– Не удивительно, что у нас сразу все получилось. Мы с тобой так похожи. Что нам за дело до кого-то или чего-то, тут ведь все средства хороши! Главное – заполучить желаемое, ну – или воображаемое желанное. Я это сразу ощутила: отношения на грани распада, отсутствовавший тридцать лет отец, в голове ничего другого, кроме работы и субъективных целей и задач. Ты такой же, как я, а я такая же, каков мой отец.
– Ты не ответила на мой вопрос, – сказал я после паузы.
– Ответила ясным и понятным языком: нет, я не вхожу ни в какую чертову террористическую организацию, а что до Сантту… Он ответствен только за электронные сообщения, что ты получал, а так он ни за чем не стоит, кроме как за своими выходкам. А если и стоял бы, то я узнала бы об этом через минуту – Сантту постоянно рассказывает мне обо всем, что с ним происходит. Это чудесный человек, но порой излишне открытый. Поэтому мы даже не думали, взять или не взять его в Суомалахти. А значок – вот этот черный – так это просто черный значок, в этом вся его тайная идея. Идея черного значка – в его черноте. Он привлекает внимание. Именно поэтому. Пойми, порой все именно так, как оно выглядит.