— Бориска! — хохочу намеренно громко, — Ты о чем? Мы с тобой видимся первый раз за ближайшие полгода, если не больше. Какое там «опекать», какое там «подставляешь»? Я ж не пытаюсь лезть в твои с окружающими отношения, вот и ты в мои…
— Сафо права, — отзывает атакующего Владлен и тут же сам принимается давить. Уже не ради выгоды. Он понял прекрасно что за помощью я к нему обращаться не намерена, и тут же успокоился. Значит, мои отношения с Рыбкой действительно никого не касаются. Продолжает тему он теперь исключительно, как советчик. Из благих побуждений: — Мы не должны вмешиваться. Но просто по-человечески хочется предостеречь тебя от глупостей. Не стоит ссориться с сильными мира сего. Это золотое правило. И, знаешь, я до сих пор на плаву и на ногах благодаря тому, что соблюдаю его.
— На ногах и на плаву — это как? Гуляешь по воде, что ли? — неуклонно свожу все к шутке, а сама уже придумываю предлоги по которым от этого ужина можно было бы отказаться… Не лежит у меня сейчас душа к дальнейшему общению. Не хочу моралей, хочу аморальности! Собственно, к чему предлоги? Все ж свои: — Знаете, ребята, — говорю открыто. — Нудно мне с вами. Сорри, и гуд бай! — не дожидаясь ответных прощаний, направляюсь к выходу. Пусть думают, что хотят…
— Погоди! София! — в вестибюле меня нагоняет Сергей. Вероятно, посланный Леночкой в качестве парламентера. — Погоди! Ну куда ж ты так… Давай я тебя провожу, хотя бы… А то некрасиво выходит. Я нечаянно что-то сказал, все рассорились и вот ты одна, среди ночи…
— Давай проводишь. — парень, вроде, неплохой, а компания мне сейчас не помешает. Не из-за ночи, разумеется, а просто для общения. Краем глаза за стеклянной дверью вижу направляющегося к нам Бореньку. Под воздействием загадочного хулиганского порыва, закидываю красивым жестом руку на шею Сергея, прижимаюсь всем телом, впиваюсь долгим крепким поцелуем.
— Ой, пардон, — и не пытаясь меня остановить, сообщает Борис. А раньше бросился бы оттаскивать и убеждать не делать глупостей. Раньше считал меня родной, потому ощущал за меня ответственность! — Сонычко, ты забыла шарф! — вот и все, зачем он выскочил из зала.
Он кладет мой шарф на кресло и поспешно ретируется обратно к Владлену. Желание устраивать показные поцелуи отчего-то сразу пропадает. Вырываюсь от уже вошедшего во вкус Сергея.
— Ого! — ошарашено говорит он.
— А ты думал, — отвечаю. Потом спохватываюсь. — Извини, это я не тебе, это я им. Из вредности… Ну чего они такие дураки все стали, а?
Сергей снова пожимает плечами, и мы отправляемся в путь. Причем пешком. Страшно хочется прогуляться. Всегда интересно болтать с теми, общение с которыми ни к чему не обязывает. Откровенничаем. Я про прежних Владлена и Бореньку, он — о нудности бытия и жажде приключений. До перекрестка возле моего дома доходим прекрасно уже друг друга понимающие.
— Вот мы и практически под моими окнами, — говорю. — Спасибо, что проводил. Пока.
На самом деле мы не «под», а «над окнами», но я об этом молчу, чтобы не давать четких наводок на свое местожительства. Прогулялись — и ладно. Сергей отличный парень, но продолжать отношения незачем. Хотя он, кажется, так не считает. Ну вот…
— В гости?! — переспрашиваю я и все-таки не удерживаюсь — смеюсь. Нет, не над ним. Над собственной трусостью. Завести человека — сумела, а теперь вот, вместо того, чтобы честно объясниться, пытаюсь постыдно скрыться. Это сколько ж лет назад я имела моральное право так себя вести? Юная ветреная кокетка, не отвечающая за свои многообещающие намеки — это даже красиво. А вот динамистка моего возраста — диагноз довольно отвратительный…
— Именно, в гости, — все еще продолжает рассчитывать на что-то Сергей. — По всем правилам ты должна меня сейчас пригласить на чай.
— Ну да, — тяну нерешительно. — Только у меня чая нет…
— А я чаю и не хочу…
— А что ты хочешь?
От ответа краснею очень густо. И не от удовольствия, как было бы в другие времена — от неловкости. Господи, да что этот тип себе вбил в голову?! Подумаешь, целовались… Мы же не малые дети, чтобы это к чему-то обязывало…
— Мы же не малые дети, чтобы на этом остановиться, — поправляет он, когда я пытаюсь объяснить свое «подумаешь». Между прочим, его настойчивость уже переходит в наглость. Меня это совсем не устраивает!
В общем, прогоняю без всяких зазрений совести. Вернее, вру. С оными:
Дурочка! Если дальше так пойдет, всю жизнь оставшуюся жизнь проведу в постыдном одиночестве. Вспоминается «Песня про Машу и ее сучку» из последнего альбома Макаревича: «Хорошо, когда в квартире нет мужского духа!» Песня классная — перспектива идиотская…
* * *
«Меня измотала эта игра, мне снова пора, мне снова пора…» — голосом Ольги Арефьевой сообщает мой музыкальный центр. Нервно хватаюсь за пульт, выключаю все эти дурные пророчества. Не хочу больше поводов для плохого настроения. И так на душе паршиво…
Едва закрываю глаза, как меня будят окончательно. На этот раз — телефонный звонок. Искренне огорчаюсь, что даже не могу поворчать на его тему: легла-то рано, так отчего ж возмущаться раннему же вставанию. Как-то не богемно я провела вчерашний вечер. Всех послала, пришла домой, искупалась и завалилась спать. Даже смотреть, какие ноги мне сегодня в окне показывают, не стала. Даже музыку не слушала. Легла, заставила себя ни о чем не думать и быть паинькой и… банально уснула. Прекрасные сны, разумеется, решили обойти стороной столь скучный мозг. Интересно, если я каждый день намеренно буду отказываться от приключений, они обидятся и уйдут? Забросят меня, и оставят чахнуть и стареть? С другой стороны, будет время стать мудрей: задуматься, проанализировать… Может, это и к лучшему.
— Эй, ты заснула, что ли? — Никифорович на том конце провода уже устал ждать от меня адекватного ответа. — О чем задумалась?
— Скорблю об упущенных возможностях. Я вчера слишком рано легла и теперь выяснила, что такой режим вгоняет меня в депрессию. Чувствую себя пенсионеркой…
Никифорович в курсе моего обычного режима, потому прекрасно понимает, о чём я.
— Это всего из-за одного проведенного в спокойствие вечера? — насмехается наш духовный целитель. — Не рановато ли? Ты неделю так поживи, потом обнаружь в себе леность ума и желаний, потом усмотри в своем мозгу явную деградацию, и лишь после этого печалься. Депрессия ведь тоже имеет дно. Если сразу его достичь, некуда потом падать будет. Так что лучше пока не слишком огорчайся — ныряй в нее потихонечку.
— Вот уж утешили! — возмущаюсь. — Вот спасибо!
— Не за что, всегда рад. Только я не затем звоню. У меня к тебе объявление — нас продают. С потрохами. По этому поводу Марик объявляет экстренное общее собрание.
— Как продают, кто продает?! — оживляюсь в считанные мгновения. Вот это новость!
— Марик и продает. Подробности я и сам не знаю. Приходи, народ уже весь в пути. Я тебе последней звонил, как самой близживущей. Не хотел будить слишком рано!