— Ах, Артур, — елейным голоском заговорила Лиличка. — Как хорошо, что ты о нем вспомнила. Он ведь в уже в Москве. Увидишь, передавай приветы, а от меня лично еще и сто поцелуев. Давненько я его не видела… — Лиличка плотоядно облизывается, а мое сердце начинает биться в три раза громче положенного. Артур в Москве? Интересно, отчего я узнаю об этом последней?
— Как, ты не в курсе, что он приехал? — Лиличка торжествующе сверкает глазами. — Я и подумать не могла! Вы ведь всегда, г-м-м-м, дружили… Ах, может, я выдала чью-то тайну? — Лиличка веселится уже по полной программе.
— Откуда информация? — А что мне остается делать? Гордо сделать вид, что ничего, связанное с Артуром совсем меня не интересует? Так и останусь тогда ни во что не посвященная. Приходится честно лезть с расспросами. Хотя и противно, конечно, и унизительно…
— Карпуша просветил. Он названивает Артуру периодически. Делает мне маленькие подарочки в виде свежих сплетен. Имею же я право на свои маленькие слабости. Люблю собирать информацию… — Лиличка лучезарно улыбается. — Знаешь, нам с Геником так повезло, что Карпуша с Нинель оказались такими милыми ребятами. Редкий случай, когда сотрудничество стопроцентно взаимовыгодно… Карпуша так точно чувствует круг моих интересов…
Понятно, Карпик в последнее время стал отличаться потребностью выслужиться. А Нинельке все равно, под чьей крышей работать. Ей главное, чтобы внутри редакции ее слушались, а перед сколькими деспотичными Лиличками Карпику по этому поводу придется «прогнуться» Нинель ничуть не волнует. Впрочем, Карпуша явно рад стараться. Ему приятно, чувствовать собственную нужность. Он любит сплетни, умеет их добывать и создавать интриги…
— Так вот, — Лиличка невинно хлопает глазами. — Говорят, нашего Артура одолела тоска по Родине. Не удивительно. Люди ближе к сорока начинают быть страшно сентиментальными… В общем, тоску свою он решил глушить банальным, проверенным методом: забрать к себе русскую бабу. Ага, — Лиличке доставляет истинное удовольствие следить за моим лицом, а я никак не могу заставить его напялить непроницаемое выражение. — Все, как положено. Сначала письма, потом приезд… Будем ждать скорой свадьбы, да? Эй, Сафо! Ты куда, ты чего? Ты что, обиделась, что ль? Мы же не договорили! Вот чудная! — Лиличка хрипло смеется вслед, а я вылетаю на улицу.
Вот уже не думала, что за один день все может так резко измениться. Прицельный огонь вереницы сегодняшних новостей таки доконал. «Это больше, чем я способна стерпеть,/ Я могу кричать, я не могу петь!» — вспоминаю отрывок из утренней песни-прогноза Арефьевой.
Бегу! Изо всех сил отталкиваюсь каблуками от тратуара, совершенно не заботясь о мнении окружающих. Разумеется, падаю. Пролетаю накатанную детворой скользанку на боку дубленки, вскакиваю, снова бегу… И затеявший весь этот бред ветер гонит меня с веселым улюлюканьем.
Я не говорила вам раньше, что имею проблемы с психикой? Это и так заметно, да? Скатываюсь, вывалявшись в снегу, с трамвайного моста. Под ним, оледенелая, но все еще свободная, протекает мелкая местаная речушка. Нет, я не топиться, не смешите меня!
Есть! Дождалась. На мост, громыхая и дребезжа, влетел трамвай. Теперь можно! Набираю полные легкие воздуха и кричу, кричу, кричу!
Мудрый совет Лайзы Минели из «Кабаре» действительно действенен и всемогущ.
* * *
Подействовало, спасло, разогнало негатив и вернуло ощущение собственной эксклюзивности и значимости. Иду теперь, вымотанная, но счастливая. На этот раз — осторожно. «Гололед, такая гадость, /не случиться бы беде./ Осторожно, моя радость, /говорю сама себе» — в голове Вероника Долина, на душе — благостность. Как все же здорово вокруг. Тот, кто прорисовывал наш мир был талантливейшим существом. Снег и возможность гулять по вечернему городу — все, больше и не надо ничего…
Да пусть стада жаждущих власти Лиличек скупят хоть все коллективы города. Мне все равно. Не в работе ведь дело. Правда? Прожить — проживу. Прокормиться — выкручусь…
Марик рассчитается за последние, отыгранные уже шабашки — вот вам и новый год. А там и квартиранты мои подоспеют с оплатами. И я тогда сделаюсь бога-а-атая! Сразу свою хозяйку-бабульку удовлетворю на весь январь. И может даже больше — маман ведь с квартирантами договорилась о каких-то там хитрых предоплатах… Так что все будет отлично! Выкручусь. В крайнем случае — если ни Марик, ни квартиранты не раскошелятся — займу у кого-нибудь «до получки»… Вот же ж докатилась! И занять не у кого, а «получка» эта самая не предвидится вовсе.
Ничего. Главное — погасить долг за комнату и заплатить вперед. А то я в этом смысле немного обнаглела. Старушка, кстати, намекала, что к ней новые квартиранты просятся. «Да такие, что платить станут в срок!» Если буду и дальше с такой отсрочкой платить, она меня попросту выселит. И правильно сделает. Какая-то я в финансовых вопросах последнее время совершенно неправильная…
Но жилье — это полдела. А пища? В конце концов, в тех шикарных ресторанах, в которых меня раз в неделю теперь маман выгуливает, вполне можно будет сразу на неделю вперед наедаться. Вот смешно?! Ладно, если без шуток, питаться я чем буду? Правильно — квартирантами. Вот как все славненько складывается.
Ну и мысли, ну и рассуждения! Да неужели не подвернется какой-нибудь мало-мальский заработок? Смешно, конечно, что докатилась до такой нищеты. Но это естественно — Москва не любит тех, кто выпадает из ее темпа жизни… И я знала, на что иду, уезжая в Крым. Знала, но как-то слишком переоценивала свои силы в плане умения реабилитироваться по возвращению.
Впрочем, глупости. Вовсе не переоценивала. Просто не могла предположить такого головомороченья. Сейчас вот призадумаюсь немного, пойму, в чем соль и найду, как с ней бороться. Вырвусь из круга брожении по Лиличикным территориям и снова себя человеком почувствую. Это ведь не Лиличка такая всесильная, это просто вы надо мной издеваетесь. А зачем? Закаляете? Проверяете? Просто развлекаетесь? Ну хоть наводку дайте, в каком направлении ответ искать?
А ведь, знаете, что бы вы там не творили, вы — бессильны. Это я не для наезда, это просто в качестве констатации фактов. Понимаете, пока у меня есть эти сугробы и эти огни ночного города, пока вокруг это немыслимое пространство, после крымских тесных улочек такое шокирующее, наполняющее безумной силою… Пока это есть у меня — вы ничего не можете испортить. Точно-точно… Пока в голове ветер и песни, над ней — нимб неприкосновенности…
— Эй, ты чего так высоко голову задираешь, будто нимб на ней несёшь? — окликают из остановившегося рядом такси. — Я, значится, за тобой в театр этот ваш направляюсь, а ты из него улепетываешь. Весьма символично. Только на этот раз, как видишь, все складывается несколько по-другому. Мы не разминулись! Поразительно, да?
— Артур? Вот так встреча! — сама поражаюсь собственной холодности. Объявись он у меня вчера — висела бы на шее и поливала б радостными причитаниями. Обнаружься полчаса назад, когда я только выходила с работы, — бросилась бы наутек и отказалась бы от каких-либо разговоров. Сейчас — была спокойна и вполне владела ситуацией.