– Ууу, обожаю этот момент! – визжит она, когда начинается припев, и еще сильнее ударяет по струнам воображаемой гитары.
От одного вида того, как она немного покачивает бедрами или морщит нос, мне становится тесно в штанах. Что за черт? Нам всего по четырнадцать. У меня не должно быть таких мыслей, но, блин, я ничего не могу с собой поделать.
То есть, черт, вчера я даже не мог смотреть, как она делает задания по математике, потому что задумчивое выражение на ее лице было настолько прелестно, что я чуть не усадил ее к себе на колени. Не иметь возможности прикоснуться к ней – паршиво.
– Ну, все, я больше не могу это терпеть! – выпаливаю я и встаю с кровати, чтобы выключить музыку. Что угодно, лишь бы отвлечься от назревающего стояка.
– Нет! – вопит она, но я слышу в ее голосе смех, когда она хватает меня за руки.
Я выкручиваюсь и легко тыкаю пальцем ей в бок, потому что знаю, как Тэйт боится щекотки. Она уворачивается, но теперь, прикоснувшись к ней, я не могу остановиться. Мы по очереди отпихиваем друг друга в сторону, пытаясь добраться до проигрывателя.
– Хорошо, я выключу! – кричит Тэйт в приступе смеха, когда мои пальцы щекочут ее живот. – Только прекрати! – хохочет она, падая прямо на меня, и я зажмуриваюсь, на мгновение задержав руки на ее бедрах, уткнувшись носом в ее волосы.
То, чего я от нее хочу, пугает меня. И, боюсь, ее это тоже напугает. А ее отца и подавно.
Но я подожду, потому что у меня нет выбора. До конца жизни мне не нужен будет никто другой.
Пора собраться с духом и признаться ей.
– Прогуляемся на пруд вечером? – предлагаю я мягче, чем хотел бы. – Мой голос надламывается, я не знаю, нервничаю я или боюсь. Вероятно, и то, и другое.
Наш рыбный пруд – вот где это должно произойти. Именно там я хочу признаться ей в любви. Мы часто ходим туда. Устраиваем пикники или просто гуляем. Мы не раз сбегали из дома вечером и гоняли на великах на пруд.
Тэйт отстраняется и сдержанно улыбается.
– Не могу. Сегодня не могу.
Мои плечи опускаются, но, сделав над собой усилие, я спрашиваю:
– Почему?
Она не смотрит на меня. Заправляет волосы за уши и, отойдя к кровати, садится.
Страх врывается в мой мозг как огромный тучный носорог. Она собирается сказать мне что-то такое, что мне не понравится.
– Я пойду в кино, – выдает она с натянутой улыбкой. – С Уиллом Гири.
Я судорожно сглатываю. Сердце бьется так сильно, что едва не выламывает мне ребра. Уилл Гири учится в нашем классе, и я его ненавижу. Он уже год ошивается вокруг Тэйт. Их отцы играют вместе в гольф, и это та часть ее жизни, в которой мне нет места.
У Гири нет передо мной никаких преимуществ. У них не больше денег и дом не лучше. Но семья Гири связана с семьей Тэйт, а наши родители… ну, они ни с чем не связаны. Папа Тэйт пару раз пытался взять меня поиграть в гольф, но это как-то не прижилось. Ремонт машин – вот то, что нас объединяет.
Я прищуриваюсь, пытаясь обуздать гнев.
– Когда он тебя пригласил?
Тэйт смотрит мне в глаза не дольше секунды. Я вижу, что ей не по себе.
– Вчера, когда наши папы играли в гольф.
– О, – говорю я почти шепотом, мое лицо горит огнем. – И ты согласилась?
Она прикусывает губы и кивает.
Разумеется, согласилась. Я чертовски долго тянул, и другой парень воспользовался этим.
Но мне все равно больно.
Если бы она хотела быть со мной, она бы ему отказала. Но Тэйт согласилась.
Я тоже киваю.
– Круто. Желаю хорошо провести время. – Безразличие в моем голосе наверняка кажется слишком наигранным.
Я делаю шаг в сторону двери.
– Слушай, мне пора. Я забыл, что у Мэдмэна кончилась еда. Схожу в магазин.
Она моя. Я знаю, она любит меня. Почему я не могу просто повернуться и сказать ей? Все, что мне нужно произнести, – это «не ходи», и тогда самое сложное останется позади.
– Джаред? – окликает меня Тэйт, и я останавливаюсь. Воздух в комнате кажется таким спертым, что трудно дышать.
– Ты мой лучший друг. – Она делает паузу, а потом продолжает: – Но, возможно, по какой-то причине… ты не хочешь, чтобы я пошла с Уиллом сегодня?
Она произносит это дрожащим, неуверенным голосом, как будто боится собственных слов. Вопрос повисает в комнате, как невыполненное обещание. Это один из тех моментов, когда ты можешь получить все, что захочешь, если у тебя хватит смелости попросить. Секунда – и все изменится, но ты засовываешь голову в песок, потому что слишком боишься получить отказ.
– Конечно, нет. – Я поворачиваюсь к ней с улыбкой. – Иди. Развлекись как следует. Увидимся завтра.
Тем вечером я увидел, как Уилл ее поцеловал, а на следующий день позвонил отец и спросил, не хочу ли я приехать к нему на лето.
Я сказал «да».
– Ешь. – Как только я уселся на высокий стул, Джеймс поставил передо мной тарелку с мясным рулетом и картошкой.
Я уснул на кровати Тэйт, слушая Silverchair, и проснулся только в два часа дня, когда в дверь постучал ее папа.
Приняв душ и переодевшись, я спустился в кухню, где запах был даже лучше, чем аромат шампуня Тэйт.
Я сел у островка в центре кухни и набросился на еду так, словно сто лет не ел домашних блюд. Впрочем, так оно и было. До того лета, проведенного у отца, моя мать-алкоголичка не особенно окружала меня заботой. А после я бы сам не позволил ей, даже если бы она попыталась.
– Разве вам не надо на работу? – спросил я Джеймса, запивая еду, чтобы она поскорее провалилась в желудок.
Была пятница, и я опять пропустил школу. Вчера я тоже прогулял занятия – вместо этого мы с Мэдоком пошли набивать татуировки.
Казалось, будто все это случилось очень давно.
– Я взял отгул, – сказал он.
Из-за меня.
– Мне жаль. – И мне действительно было жаль. Мистер Брандт хороший парень, он не заслуживает всех этих проблем.
Прислонившись к столешнице напротив островка, Джеймс скрестил руки на груди, и я понял, что грядет разговор. Уставившись в свою тарелку, я внутренне приготовился к этому. Когда имеешь дело с мистером Брандтом, лучше всего закрыть рот и слушать.
– Джаред, твоей мамы не будет как минимум месяц. Пока она не вернется, ты поживешь здесь.