– Решили, что самые умные? – холодно поинтересовалась Алексеева. – Так чего боитесь? Что необычного? Перебои на подстанции уже бывали, свет выключался. Теперь неполадка устранена, можете вернуться к своим делам. Например, собраться в экспедицию и попробовать достать проводку и топливо, снова запустить генераторы.
В полутьме не было видно лиц. Послышалась возня, шорохи.
– На поверхность одним? – переспросил срывающийся голос.
– Одним, конечно. Вы же взрослые, – протянула Марина. Воспитательный процесс пошел полным ходом.
В углу послышались сдавленные всхлипы, перешедшие в рыдания.
– Мне страшно… – прошептала девушка, стоявшая почти под лампочкой. Алексеева разглядела ее лицо. Огромные глаза блестели, губы дрожали.
– Чего ты боишься? – уже мягче спросила заместитель начальника бункера. В ней опять просыпалась женщина, любящая всех этих детей, как своих.
– Я… я не знаю…
Снова послышались всхлипывания. Марине стало больно. Невыносимое, тягостное чувство безвозвратной потери сдавило грудь, встало комком в горле.
– Успокойся. Мы все наладим. Все будет хорошо, – наконец улыбнулась женщина.
«Ты сама-то в это веришь? – спросил внутренний голос. – Нет. Но обстановку нагнетать нельзя».
Размышления прервал грохот выстрела. Марина бросилась вниз, едва не навернувшись на узкой лестнице. По дороге она успела выхватить автомат у замершего истуканом охранника.
На втором ярусе бункера было шумно. Началась паника, обезумевшие от страха и тягостного ожидания подростки метались у стен в красном свете аварийных ламп, едва не топча малышню.
Марина подняла автомат и выстрелила в воздух.
– Тихо! – что есть сил крикнула она, срывая связки.
Гомон смолк. Алексеева быстрым шагом направилась к отсеку жизнеобеспечения, а ей навстречу шел Хохол с зажатым в руке пистолетом. На полу лицом вниз лежал один из жителей бункера, преградивший бунтовщику дорогу, и на его куртке медленно проступало тёмное пятно крови.
– Автомат на землю! – потребовал Иваненко.
Марина презрительно усмехнулась, не отводя дула «калашникова».
– На понт берешь? Быстро бросил оружие и поднял руки, – не повышая голоса, ответила она.
– Автомат на землю! – повторил Женя, срываясь в крик. Пистолет в его руках дрожал.
– Я считаю до трех и открываю огонь, Евгений, – тихо выговорила Алексеева. Было видно, как дрогнули ее руки. – Раз.
Два. Три.
Прогремел выстрел. С десяти шагов промахнуться было невозможно. Женя с воплями покатился по земле. Половина руки, до локтя, превратилась в кровавое месиво.
Марина опустила автомат. Ее лицо было пепельно-серым и не выражало абсолютно ничего. Внутри женщины будто жестким наждаком стерли эмоции и чувства. Только что она выстрелила в человека, которого любила больше, чем себя. За которого была готова отдать жизнь. Но проклятое чувство долга…
Алексеева сделала несколько шагов на негнущихся ногах.
– Ключи, – потребовала она. Голос прозвучал хрипло и безжизненно, как будто из него разом выпили и боль, и радость.
Хохол затих лицом вниз, скорчился на бетонном полу, в луже крови.
– Ключи, – ровно повторила Марина. Ее мутило. В голове была звенящая пустота.
Женщина наклонилась и вытащила из нагрудного кармана камуфляжной куртки мужчины небольшую связку.
– Перевяжите и в карцер. Труп уберите, – коротко бросила Марина и пошла прочь.
* * *
Алексеева открыла дверь в кабинет Паценкова. Навстречу ей бросилась заплаканная Люба.
– Андрей, Андрей, он… – всхлипывала она в истерике.
– Успокойся. По порядку, – тихо попросила Марина. Ей хотелось упасть вниз лицом и забыться.
Ваня и Юра сделали шаг в сторону, и женщина увидела начальника бункера, лежащего на спине. На его виске темнело небольшое, аккуратное отверстие от пули, а под затылком растеклась лужа крови.
– Что здесь случилось? – одеревеневшими губами спросила заместитель.
– Застрелился, когда выключили свет. У него был пистолет в сейфе, – тихо ответил Ваня. Он был бледен, осунулся от переживаний.
– Еще ЧП? – спокойно спросила Марина. Ей казалось, что внутри зияет черная дыра, поглотившая все на свете.
– Ксюша впала в кому. Лежит, вот, – опустил голову Волков.
В тусклом свете аварийной лампы Алексеева увидела мертвенно-бледное лицо Ксении с посиневшими губами.
– Давно?
– Как только захлопнули дверь. Упала в обморок. Привести в себя не смогли. Марина, ты знаешь, что произошло? – нервно спросил Юра, вставая со стула.
– Знаю. Но сейчас не об этом. В бункере авария. Встали три генератора из четырех. Начинается паника. Детей разделить на сектора. Над каждым сектором начальствует один из вас. Нужно сохранить спокойствие до того, как мы запустим генераторы. За мной. Всех собрать на нижнем ярусе. Двери все равно без охраны, дежурных снять. Мне нужно все население бункера, – приказала заместитель начальника бункера.
Алексеева торопливо покинула кабинет. Вслед за ней потянулись остальные.
Женщина вошла в свою комнату. Бледный и перепуганный Митя сидел на кровати. Его губы были в крови, он надсадно кашлял и зажимал рот ладонью.
– Неделя, – тихо обратилась к нему Марина. – Тебе осталось не больше недели. Жителям бункера не показывайся. Я оставляю тебя здесь, на карантин. Еду принесу, вечером сделаю укол. Отдыхай.
В голосе начальницы сквозили стальные нотки.
Анохин застонал и повалился головой в подушку.
– Митя, – устало позвала женщина, присаживаясь рядом на корточки. – Поверь мне, смерть – не самое худшее, что может с тобой случиться здесь.
Юноша закусил край подушки, но слезы прорвались безудержным потоком.
– Они все-таки меня казнили… Я думал, что спасся… Мне страшно… – всхлипывал он, давясь рыданиями.
– Успокойся. Я попробую что-нибудь придумать. Прости меня. Я правда не желала тебе зла. Если бы я могла, то никогда не притащила бы тебя сюда, – горько прошептала Марина, поглаживая его по спине.
Митя отшатнулся, забился в угол кровати. Его била дрожь.
– Уйдите, уйдите, я вас боюсь… – всхлипывал он, обхватив голову руками.
– Ты успокоишься сам или мне принести шприц с транквилизатором? Паникеры в бункере не нужны. Мы все на пороге смерти. Просто ты знаешь столько же, сколько и я, – жестко оборвала его Алексеева. В ней вновь просыпался жестокий и суровый руководитель.
Анохин не ответил. Он свернулся в позе эмбриона и всхлипывал, пряча лицо. Марина достала из сейфа ампулу, надломила и набрала шприц.