– Он не может быть чудовищем! Посмотри на него! Это наш, человеческий малыш! Ты же можешь отличить его от мутанта! – горячо воскликнул Слава.

Николай молчал, раз за разом перечитывая несколько последних страниц заветного блокнота.

– У отца мальчика была очень сильная южная генетика, – наконец заговорил мужчина, – поэтому малыш родился не мутантом, а человеком. Это не поддается никаким законам логики. Ребенка зачала обычная женщина, а родила хищная тварь-людоед. Алексеева успела запереть ребенка от самой себя. Смотри, последняя дата – четвертое октября этого года. Он родился вчера. И ему несказанно повезло, что мы возвращались из экспедиции именно сегодня. У мутантов рождаются совершенно иные дети, Сережа бы погиб. Но его хранит звезда. Меня тревожит только то, не проявится ли мутация, когда он попадет туда, где нет радиации.

– И что нам делать? Мы не можем бросить его здесь!

– Марина хранила много тайн, – не торопился с ответом разведчик. – Она умерла как человек, но успела передать нам разгадку главного секрета бункера. Может быть, этот мальчик станет шагом к спасению человечества? Я не могу ответить на этот вопрос. Но раз Судьба отправила нас сюда именно в этот момент, значит, так было нужно. Опрометчиво не верить в предопределение в нашем мире. Нам с тобой придется взять на себя ответственность за ребенка. Даже если случится беда и он станет опасен для нашего убежища. Это будет потом, а сейчас мы не имеем права бросить беззащитное существо. Тем более… Мы же видели фотографии. Такая очаровательная женщина просила нас спасти его. Разве можно отказать ей в последней просьбе? Теперь Сережа будет жить с нами.

– И что все это значит? – нервно спросил Слава, в свете фонарика разглядывая светло-рыжие волоски на головке спящего мальчика.

Николай улыбнулся. Тяжелый груз непринятого решения свалился с его плеч.

– Это значит, Славик, что в этой жизни начинается новая, чистая страница, которую нам предстоит открыть, – спокойно сказал мужчина.

Он еще раз посмотрел на фотографию. Счастливые юноша и девушка улыбались, не ведая собственного страшного конца.

– Будьте спокойны, друзья, – обратился к ним Николай. – Поверьте, ваш мальчик оказался в надежных руках.

Он открыл первую страницу блокнота и прочитал первые несколько строк, написанные мелким почерком с кокетливыми завитками.

«Потому что это Раменки! Раменки, черт возьми, и по ним жахнули так, что над нами ничего целого не осталось! Ракетный комплекс, МГУ со всеми его секретными разработками… Может, когда все это началось, они думали, что не спасут ни бункер, ни подземный город под университетом, ни Метро-2! Нам больше нечего делать на поверхности. Там все давно уже растащено разведчиками, а по городу шастают отвратительные твари. Еще несколько лет – и мы присоединимся к ним и станем новыми хозяевами города.

Цените прекрасный мир и каждый день, который вам довелось прожить. Потому что назад дороги не будет.

Fugit irreparabile tempus [4] …

Пожалуйста, помните нас…»

От автора

Отправной точкой для написания этого романа для меня стала фраза о том, что любой физик сможет написать историю, но едва ли историк сможет запустить атомный генератор. Я историк. И весь мой круг общения – историки. Мы – маленький, локальный мирок, и мы не хуже всех остальных. Некоторые знакомые «технари» говорят, что история – не наука. И тем не менее мы влюблены в свою профессию, а ведь в современном мире мало кто решается выбрать путь, который не связан с деньгами и карьерой.

Как выживали в погибшем мире гуманитарии – вопрос, который интересовал меня все те несколько лет, которые я провела в стенах МГУ. Разумеется, я никогда не стану писать про Изумрудный город, пусть он останется тайной Дмитрия Глуховского.

В 2013 году я решилась написать книгу. Вернулась из Крыма в расстроенных чувствах, оставила там курортный роман без возможности продолжения, каталась в Симферополь в надежде вернуть отголоски летнего сумасшедшего счастья. Пожалуй, воспоминания моей героини, Марины Алексеевой, – мои воспоминания. Правда, признаюсь, едва ли я смогла бы стать такой, как она, – бесстрашной, жесткой и суровой. Как бы там ни было, идея вписать любовную историю в контекст Вселенной Метро 2033 показалась мне весьма захватывающей.

Вспоминаю с трепетом бессонные ночи, творчество-творчество-творчество, пока не сведет пальцы, пока подруги не отгонят от компьютера, чтобы я хоть на пару часов вынырнула в реальность. Безумное, дикое вдохновение и – роман за полтора месяца. Особенно благодарна моей подруге Даше – каждый вечер я вываливала ей поток моих мыслей, а она слушала и давала советы, хоть сама не увлекалась Вселенной Метро 2033.

То, что вышло из-под клавиш моего ноутбука, перевернуло мой мир. Только после того, как я описала, что мы можем потерять, – осознала, как невыразимо много у нас есть.

Из окна кафедры, где я в тот год проводила практически все свое свободное время, открывается потрясающий вид. И почему-то, даже когда Москва затянута тучами, над МГУ – ясное небо. Это, наверное, много значит. Целый город открывается с восьмого этажа нового Шуваловского корпуса. Настоящая вселенная мегаполиса.

Это совершенно сумасшедшее чувство – видеть величественное здание МГУ и крохотный город на ладони в зимний поздний рассвет, когда в восемь только-только начинает расходиться темнота; в теплый весенний вечер, когда Ботанический сад МГУ и Ломоносовский проспект опушается нежной зеленью; в метель, когда ничего не видно на пять шагов вокруг, и только фонари нарушают эту завораживающую пляску; в ясный теплый вечер, когда видны мириады звезд. Целый мир, во всем его многообразии и непостоянстве, который открывается передо мной каждый день.

И вот он потерян. Испепелен ядерной войной, изрыт воронками от бомб, погибает в зашкаливающей радиации. Разрушенные высотки, искореженный металл машин. Признаюсь честно, первые несколько глав, когда шли описания, было почти физически больно от осознания того, как чудесна жизнь. Возвращение из мира книги в реальность было невероятным чувством. Казалось, только что героиня, и я вместе с ней, пробиралась по коридорам корпуса, страшась каждого звука, пряталась за колоннами от «философов», не дыша от ужаса. И вот – тот же самый коридор, залитый весенним солнцем, улыбаются друзья, здороваются педагоги. Это чудесно. Хотя по вечерам бывало страшновато. На восьмом этаже довольно слабое освещение, и все казалось, что кто-то стоит за поворотом или в тени у окна. Мурашки по коже. Во многом это спровоцировало меня на страшные сцены в корпусе.

Эта книга о том, как мы, историки, сумели выжить. Вопреки всему, не оглядываясь назад, не зная, что там, во внешнем мире, среди выживших. Из друзей все стали врагами. Так часто случается в жизни. Так часто случается со мной.