Пока нога не зажила, я не мог заниматься спортом – и снова был брошен на съедение волкам, завалив все экзамены. Папа отправил меня в другую частную школу на побережье Сассекса, но дела вовсе не пошли на поправку. Эта школа была еще хуже первой, потому что здесь меня лупцевали едва ли не каждый день. Моим утешительным призом стал первый сексуальный опыт. Конечно, я был совсем юнцом, но, видимо, преждевременно развившимся, потому что аппетитная восемнадцатилетняя дочь нашего директора влюбилась в меня и позволила забраться к ней под одеяло. В то время она работала воспитательницей в другом спальном корпусе для мальчиков. Я выбирался через окно и крался к ее корпусу, а на рассвете возвращался в свою холодную и жесткую постель. Однажды ночью, когда я уже залезал на свой подоконник, меня поймал учитель. На следующее утро меня вызвали в кабинет директора.
В ответ на заданный вопрос я мог сказать только правду:
– Возвращался от вашей дочери, сэр.
Естественно, меня исключили, а родителям сообщили, чтобы они приехали за мной. Я знал, что они расстроятся, и тут же придумал план. Написал записку, в которой сообщал, что намереваюсь покончить с собой, сделав пометку на конверте, что открыть его надлежит не ранее чем на следующий день. Конверт вручил пареньку, который – я знал это наверняка – был очень любопытен. Затем неспешно, вразвалочку отправился через стадион к прибрежным скалам. Когда услышал, что за мной бежит целая толпа учителей и школьников, я еще больше замедлил шаг, пока они наконец меня не догнали и не оттащили от края обрыва. Приказ об отчислении был отменен, а когда приехали мои родители, то вместо того, чтобы дать мне нагоняй, они отнеслись в высшей степени заботливо, хотя я не скрывал, что и не собирался совершать самоубийство. Мой отец даже пошутил, что директорская дочка очень даже ничего!
После этого я сосредоточился на моей дислексии, без устали тренируя внимание и память. Мне кажется, что дислексия научила меня полагаться на интуицию. Теперь, читая какое-нибудь предложение, я, вместо того чтобы вчитываться в страницы, полные цифр и деталей, перехожу к экстраполяции и творческому анализу концепции как таковой.
Я на всю жизнь запомнил уроки, полученные мной в детстве, и всегда делюсь ими с людьми, которые жалуются на пережитые «испытания». Я говорю им: не позволяйте вашим недостаткам тащить вас вниз. Умело разыгрывайте те карты, которые сдала вам судьба. Ваши проблемы, скорее всего, не настолько велики, как кажется вам, а способ решить их наверняка отыщется.
Убежден, что нет никаких железных правил и что Система не святыня. Вот вам иллюстрация этого тезиса: рассказ о том, как я стал владельцем экзотического плавучего дома в центре Лондона.
В один прекрасный день я ехал на машине по какой-то незнакомой улице и внезапно оказался в районе, который назывался Маленькая Венеция. Казалось, я вышел через волшебную дверь и очутился в другом мире. Я восторженно смотрел на длинную череду плавучих домов, выкрашенных в самые яркие краски. На палубах красовались горшки с геранью. Берег был увит рододендроном, а в воде стайками плавали утки. Я всегда скучал по сельской местности, в которой прошло мое детство, и обожал кататься на лодках во время семейных выездов к морю. Мне сразу стало ясно, что именно здесь и хочу жить. Я подъехал к муниципальному совету, чтобы поинтересоваться, можно ли приобрести плавучий дом. Чиновники вздохнули и покачали головами.
– Вам нужно обратиться в речную администрацию, но там целая очередь. Если подадите заявление сейчас, то, может быть, лет через пять…
Я не стал терять время на все эти заявления, развернулся и направился к каналу в уверенности, что должен быть какой-то способ обойти систему. Я ехал вдоль набережной, когда моя машина зачихала и заглохла, что с ней частенько случалось. Выбравшись наружу, стоял, раздумывая, что же мне делать, когда услышал, как голос с явным ирландским акцентом меня окликнул.
– Что, помощь нужна?
Это был старик, возившийся на крыше своего плавучего домика.
Я пересек улицу и, подойдя ближе, сказал ему, что хотел бы поселиться в одном из этих плавучих домов.
– Где бы мне найти такой же? – спросил я.
Старик улыбнулся.
– Я только что продал один из моих домиков одной молодой особе, – он махнул рукой вдоль канала. – Там две спальни, так что, может, она подыскивает квартиранта?
Старик не ошибся: она действительно искала квартиранта. Ее звали Манди, а ее веселого и дружелюбного лабрадора Пятница. Мы с Манди влюбились друг в друга с первого взгляда, и я частенько шутил, что теперь у меня вся неделя расписана между Понедельником и Пятницей [24] . Потом она нашла себе нового Ромео, и все кончилось тем, что я выкупил у нее плавучий домик. Прошло сорок лет, но этот дом до сих пор принадлежит мне. Если бы я не проявил изобретательность и не искал способов добиться цели вместо того, чтобы покорно следовать наставлениям бюрократов из муниципального совета, никогда не обзавелся бы таким славным жильем.
Однажды я вел войну с бюрократизмом, воплотившимся в странном образе соседа-шантажиста. Это случилось вскоре после того, как я купил чудесную старинную усадьбу неподалеку от Оксфорда, где оборудовал студию звукозаписи. У нас было разрешение на запись в дневное время, но большинство музыкантов предпочитали работать ночью, а высыпаться днем. Мы подали заявление с просьбой разрешить нам записывать и ночью. Усадьба стояла в нескольких милях от других домов, но тут выяснилось, что в нашем прошении было отказано из-за одного-единственного соседа, который жаловался, что мы не даем ему спать. Когда мы узнали, что он по ночам подкрадывается к нашему дому, чтобы посмотреть, что там происходит, то прибегли к системе раннего оповещения, заимствованного из тактики партизанской войны. Один из нас – чаще всего это был я – прятался на дне кювета возле подъездной дороги, среди кустов крапивы и коровьих лепешек, держа в руке длинную веревку, другой конец которой был привязан к целой батарее жестяных банок в студии. Как только сосед появлялся в поле зрения, я дергал за веревку, банки с грохотом валились на головы музыкантов, а они тут же неслись на кухню, где и усаживались за стол с самым невинным видом. Иногда появлялась и полиция, но мы успевали подать сигнал тревоги. После нескольких ложных вызовов полиция просто перестала реагировать на звонки соседа-кляузника.
Когда Пол и Линда Маккартни приехали в усадьбу для записи альбома Band on the Run, стояло жаркое лето. Линда поминутно открывала дверь студии, чтобы впустить хоть немного свежего воздуха. Кто-нибудь закрывал дверь, Линда открывала ее снова и снова – и музыка в ночной тиши разносилась далеко над полями. Было ясно, что это не может долго продолжаться. Я как раз ломал голову над решением проблемы, когда внезапно у порога появилась пожилая пара. Они поинтересовались, не причиняет ли мне хлопот мой вечно недовольный сосед. Я ответил утвердительно, и они рассказали, что из-за этого типа им запретили переделать большой сарай в жилое помещение. Оказалось, он требовал от них денег за свое согласие.