Госдеп к этому времени смягчился, но не был готов пожертвовать своим посольством в Тегеране в качестве залога. Однако он был готов дать гарантию правительства Соединенных Штатов. Это само по себе было уникальным шагом: США берут на себя ответственность за залог за двух заключенных!
Первым делом Том Уолтер дал указание банку оформить аккредитив в пользу Госдепа на сумму 12 750 000 долларов. Поскольку эта операция происходила исключительно на территории США, она была выполнена в течение нескольких часов, а не суток. Как только Госдеп в Вашингтоне получит аккредитив, советник-посланник Чарльз Наас – заместитель посла Салливена – направит дипломатическую ноту, гласящую, что Пол и Билл, как только их выпустят, будут доступны для Дадгара на предмет дачи показаний, в противном случае посольство уплатит залог.
Как раз в настоящее время Дадгар находился в посольстве на совещании с Лу Гёлцем, генеральным консулом. Хауэлл не был приглашен принять участие, но Абулхасан представлял на нем «ЭДС».
Предварительная встреча Хауэлла с Гёлцем состоялась вчера. Вместе они проработали условия этой гарантии, причем генеральный консул зачитывал фразы своим спокойным, отчетливо звучащим голосом. Гёлц на глазах перерождался. Два месяца назад Хауэлл счел его столь корректным, что это вызывало бешенство: ведь именно Гёлц отказался вернуть паспорта Полу и Биллу, не ставя об этом в известность иранцев. Теперь же Гёлц, похоже, был готов сделать попытку совершить нетрадиционный поступок. Возможно, жизнь в гуще революции заставила старика проявить меньшую несгибаемость.
Гёлц сообщил Хауэллу, что решение выпустить на свободу Пола и Билла будет принято премьер-министром Бахтияром, но предварительно оно должно быть прояснено с Дадгаром. Хауэлл уповал на то, что Дадгар не будет чинить препятствий, ибо Гёлц не принадлежал к числу тех, которые способны ударить кулаком по столу и заставить Дадгара отступить.
Раздался стук в дверь, и вошел Абулхасан.
По выражению его лица Хауэлл смог предположить, что тот принес дурные вести.
– Что случилось?
– Дадгар отказал нам, – промолвил Абулхасан.
– Почему?
– Он не примет гарантию правительства Соединенных Штатов.
– И по какой причине?
– В законе ничего не говорится о том, что он может принять это в качестве залога. Ему нужны наличные, банковская гарантия…
– Или залоговое право на имущество, знаю. – Хауэлл оцепенел. Пройдя через столько разочарований, столько безвыходных тупиков, он больше не был способен ни на обиду, ни на гнев. – Вы сказали что-нибудь о премьер-министре?
– Да. Гёлц сказал ему, что мы вынесем это предложение на рассмотрение Бахтияра.
– И что же ответил на это Дадгар?
– Заявил, что это типичный прием для американцев. Они пытаются решить проблемы оказанием влияния на высоких уровнях безо всякого внимания к тому, что делается на низших. Дадгар также заявил, что, если его начальству не нравится, каким образом он расследует это дело, его могут убрать, и он будет счастлив, поскольку устал от этой истории.
Хауэлл нахмурился. Что все это значит? Он недавно пришел к выводу, что все, чего хотели иранцы, были деньги. Теперь они наотрез отвергли их. Был ли этот жест непритворным из-за технической проблемы из-за того, что в законе не была указана гарантия правительства как приемлемая форма залога, или это был предлог? Возможно, это было непритворным поступком. Дело «ЭДС» всегда было связано с политикой, и теперь, когда вернулся аятолла, Дадгар мог побояться совершить нечто, что может быть расценено как проамериканское. Отступление от правил для принятия нетрадиционной формы залога может навлечь на него неприятности. Что произойдет, если Хауэллу удастся выставить залог в законно требуемой форме? Почувствует ли тогда Дадгар, что он прикрыл свой тыл, и выпустит Пола и Билла? Или он изобретет еще один предлог?
Это можно было узнать только единственным способом.
* * *
На той неделе, когда аятолла вернулся в Иран, Пол и Билл попросили допустить к ним священника.
Похоже, простуда Пола перешла в бронхит. Он попросил прислать тюремного врача. Доктор не говорил по-английски, но у Пола не возникло затруднений объяснить свою проблему: он закашлялся, и доктор кивнул головой.
Полу дали какие-то пилюли, которые, по его разумению, были пенициллином, и пузырек микстуры от кашля. Вкус лекарства был потрясающе знакомым, и в его памяти внезапно вспыхнула яркая картинка прошлого: он увидел себя маленьким мальчиком и свою мать, отмеряющую клейкий сироп из бутылочки старомодного вида в ложку и вливающую содержимое ему в рот. Это было точно то же самое снадобье. Оно облегчило его кашель, который уже причинил некоторое повреждение мускулам в груди, и Пол ощущал острую боль всякий раз, когда делал глубокий вдох.
У него хранилось письмо от Рути, которое он читал и перечитывал. Это было обычное письмо, извещавшее его о новостях. Карен пошла в новую школу, и возникли некоторые трудности с приспособлением девочки к ней. В этом не было ничего из ряда вон выходящего: каждый раз, когда дочь меняла школу, пару первых дней ребенок маялся желудком. Энн-Мари, младшая дочь Пола, была намного более раскованной. Рути все еще говорила своей матери, что Пол вернется домой через пару недель; но эта сказка с двухнедельным сроком теперь была растянута на два месяца. Жена занималась покупкой дома, и Том Уолтер помогал ей в юридических процедурах. Какие бы чувства ни испытывала сама Рути, о них в письме не было и помину.
Самым частым посетителем тюрьмы являлся Кин Тейлор. Каждый раз при своем посещении он вручал Полу пачку сигарет с пятьюдесятью или ста долларами, вложенными внутрь. Пол и Билл могли использовать эти деньги в тюрьме для покупки особых льгот, таких как купание. Во время одного из визитов охранник на минуту покинул комнату, и Тейлор передал четыре тысячи долларов.
В другой раз Тейлор привел с собой отца Уильямса.
Уильямс был пастором католической миссии, куда в более счастливые времена Пол и Билл приходили в Тегеранскую римско-католическую воскресную бранчевую школу покера. Уильямсу исполнилось восемьдесят лет, и его начальство дало ему разрешение покинуть Тегеран вследствие сложившейся опасной ситуации. Он предпочел остаться на своем посту. Подобные вещи не были для него новинкой, поведал он Полу и Биллу: ему довелось служить миссионером в Китае в ходе Второй мировой войны во время вторжения японцев и позднее во время революции, которая привела к власти Мао Цзэдуна. Он сам побывал в тюрьме, так что понимал, через какие испытания проходят Пол и Билл.
Отец Уильямс поднял их дух почти настолько же, насколько это удалось Россу Перо. Билл, более религиозный, нежели Пол, ощутил глубокую поддержку от этого посещения. Оно придало ему мужества для того, чтобы встретить лицом к лицу неведомое будущее. Перед уходом отец Уильямс дал им отпущение грехов. Билл все еще не знал, выйдет ли он из тюрьмы живым, но теперь он был подготовлен к тому, чтобы встретиться лицом к лицу со смертью.