И вот, впервые за все время, я начинаю испытывать нечто личное к Софье.
И уже не только ради пользы или необходимости нашего братства, но и для удовлетворения какого–то собственного чувства мне хочется нанести ей такой же жестокий, коварный и неожиданный удар, какой нанесла она нам уже не в первый раз, даже не зная о нашем существовании.
Я приложу все усилия, чтобы выяснить то, чего не успел Степан: кто такой Владимир Гусев и эти молодые люди, его друзья, а также что они там замышляют. Я уже нашел подходящую кандидатуру для внедрения в их ряды..
Интуиция подсказывает мне, что именно здесь кроется путь, ступив на который, можно нанести Софье тот самый удар. Однако над этим еще предстоит как следует поработать.
Желаю успехов во всех твоих и наших начинаниях.
Во имя Господа Единого и Вездесущего!.
Симон
Тайнопись Z
От Елизара Быка
Вильно
5 января 1497
Симону Черному
в Москве
Дорогой друг!
Не перестаю восхищаться твоим искусством перемещать людей в пространстве и составлять сложную мозаику событий и судеб, которая затем складывается в желанную для нас картину. Ты порой кажешься мне кем–то, похожим на тех бродячих итальянских кукольников, которые, находясь где–то наверху и оставаясь невидимыми, дергают тонкие нити, и ожившие куклы послушно исполняют их волю.
Я полностью согласен с тобой относительно треугольника Бельский — Степан-Четвертинский, больше того настоящим сообщаю тебе, что целый ряд действий в этом направлении уже завершен.
Действительно, не успел Степан приехать к Бельскому, как состояние его лица стало ухудшаться со дня на день так, что он вынужден был немедленно отправляться в Вильно. Как раз за несколько дней до его приезда — как говорится, на ловца и зверь бежит — заглянул ко мне Корнелиус и сообщил, что князь Четвертинский, испытывая особую симпатию и доверие к нашему доктору после столь чудесно проведенного им сеанса откровенного разговора с юной княгиней Елизаветой, обратился к нему с тайной просьбой: не мог бы Корнелиус, имея столь обширный круг богатых и знатных пациентов, помочь ему, Четвертинскому, собрать отряд из опытных и бесстрашных воинов для проведения некой операции, за которую князь готов очень щедро заплатить.
Корнелиус, разумеется, стал отнекиваться, в результате чего ему удалось постепенно выведать у старого князя Четвертинского, зачем ему, собственно, нужен такой отряд и о какой операции идет речь. И тут Четвертинский, особо не скрывая своих замыслов, выложил доктору, раз уж он был свидетелем разговора с княгиней Елизаветой, что как раз те самые разбойники, о которых она упоминала, причинили очень много зла князю, и теперь он хотел бы достойным образом наказать их. Корнелиус резонно возразил, что это, мягко говоря, нереалистический замысел, поскольку, во–первых, неизвестно где эти разбойники находятся, во–вторых, сколько их, и как они вооружены и, в-третьих, захотят ли нанятые князем люди даже за очень большие деньги ввязываться в столь сомнительное предприятие.
Однако, зная о наших планах Корнелиус не стал разочаровывать князя Четвертинского, а уклончиво пообещал ему узнать, что можно в этом направлении предпринять, взяв с князя предварительное обещание, что он никому больше не заикнется об этом деле — дескать, никогда не известно кто может быть связанным с разбойниками и немедленно не донесет им о замыслах князя, что может непосредственно угрожать его жизни.
Мы обсудили с Корнелиусом твое предложение относительно Степана, и он тоже одобрил его. Более того — ты знаешь, какой Корнелиус фантазер и выдумщик по части своих дел — он тут же решил, что лицо, которое он сделает Степану на этот раз должно быть предназначено не только для того, чтобы нравиться женщинам, но и еще для т, ого, чтобы внушать доверие мужчинам. Он взялся также — хотя не раньше чем через три месяца, пока Степан не приобретет новую внешность, представить его князю Четвертинскому как именно того человека, который ему нужен. Затем мы с ним условились, что обдумаем все детали этой операции, после того как Степан выйдет из рук доктора Корнелиуса вновь преображенным. Хочу тебе при случае заметить, что мастерство нашего эскулапа растет: он заверил, что новое лицо, быть может, послужит Степану до самого конца его жизни, заметив при этом с улыбкой: «если, конечно, эта жизнь не будет чересчур долгой». Мы также решили пообещать Степану, в случае если он успешно проведет эту операцию, степень брата шестой заповеди, полагая, что если Четвертинский заплатит Бельскому за услуги его воинов, то, таким образом, ВСЕ деньги, награбленные бандой Антипа, поступят в распоряжение нашего братства…
Как только Степан будет прооперирован и отлежится положенное время, чтобы новое лицо прижилось, мы встретимся с Корнелиусом для обсуждения всех деталей предстоящего дела, которое можно будет начать сразу же после приведения в готовность Степана.
Не буду утомлять тебя деталями, скажу лишь, что князь Четвертинский с нетерпением ждет гостя, которого обещал привести к нему уважаемый доктор Корнелиус.
Желаю тебе успеха в борьбе со столь серьезным противником, который к тому же находится так близко от тебя.
Прошу тебя, друг мой, береги себя и будь осторожен: мы уже не так молоды, как когда–то, и, глядя на седую шевелюру Корнелиуса, я еще раз с грустью осознал это…
Во имя Господа Единого и Вездесущего
Елизар Бык
Февраль 1497 г.
Как только начались февральские морозы княжич Василий, старший сын Великой княгини Софьи, которому через пару месяцев должно было исполнится восемнадцать, затеял обычное княжеское развлечение — зимнюю охоту на белку. Белок в то время в подмосковных лесах было множество, но суть охоты заключалась не в количестве, а в мастерстве — чтобы не повредить маленькую беличью шкурку следовало попасть белке в глаз, что было совсем нелегко, даже для опытного лучника, учитывая, что правила охоты не позволяли бить белку, сидящую на ветке или стволе, а лишь спугнутую егерем, только на лету, в тот момент, когда она перепрыгивает с дерева на дерево.
В отличие от своего отца, Василий с детства очень любил охоту, возможно еще и потому что мать, повидавшая в Европе немало монархов, не раз говорила ему, что единственно достойным развлечением королей и царей может быть лишь охота. Охоту Василий будет любить всю жизнь, и даже смертельно больной, корчась от боли, он попытается последний раз в жизни поехать на охоту…
Но это случится еще не скоро, а сейчас юный Василий лихо мчался верхом, окруженный свитой состоящей из молодых и веселых людей, которая уже не первый раз сопровождала его. Сегодня и сама Великая княгиня изъявила желание побывать на охоте и, прежде чем завтра на рассвете отправиться за белкой, все юное охотничье общество расположилось в специальном охотничьем великокняжеском тереме в лесу в десяти верстах от Москвы. Предполагался, как обычно, роскошный охотничий ужин и не было ничего удивительного в том, что после того, как все было подано егерям и слугам приказали удалиться, поскольку это часто случалось — мало ли о каких интимных тайнах будут говорить за столом столь высокие лица. Так что если даже среди слуг или многочисленных псарей, конюхов, загонщиков и были тайные доносчики Великого князя, они не могли бы донести ему ни о чем подозрительном.