Гаданье настолько понравилось Семену, что скупой по натуре князь, едва ли не впервые в жизни так щедро одарил бродячую цыганку, как не одаривал никогда даже своих верных слуг.
Разумеется, князь тут же расхвалил ее, что привело к огромному росту спроса на цыганское мастерство Розы во всем лагере.
Роза гадала старому князю Четвертинскому, таинственному Богдану Вишне, и даже сам отставной сотник Остафий Гуляев затребовал ее к себе, но тут оказалось, что Роза исчезла. Обыскали весь огороженный высоким забором лагерь, но не нашли ее, хотя часовые на воротах божились, что цыганка не выходила.
А еще чуть позже разразился грандиозный скандал.
Прибежал к Семену Бельскому весь бледный князь Четвертинский и дрожащим голосом сообщил, что после визита цыганки у него пропала значительная часть того золота, которое он привез сюда, чтобы расплатиться за услуги его воинов.
Не успел старый князь рассказать толком о своем несчастье, как тут ворвался в шатер Семена Бельского еще более бледный Богдан Вишня и стал умолять князя немедленно отыскать и схватить проклятую цыганку, которая в процессе гадания похитила у него необыкновенно важный документ, и если этот документ не будет немедленно найден, то Богдан лишится головы.
Князь Семен Бельский распорядился прекратить учения и бросил всех воинов под командованием Осташа Курило на поиски цыганки, приказав первым делом снести с лица земли цыганский табор, из которого она, как утверждали жители Белой, пришла, и который будто бы располагался поблизости.
Результаты этой операции потрясли всех заинтересованных лиц.
Никакого цыганского табора, равно как и каких–либо следов его, нигде в округе не оказалось, и никто из окрестных сельских жителей уже много лет ни одного цыгана в глаза не видел.
Сама же цыганка Роза, словно сквозь землю провалилась.
С той минуты, как ее в последний раз видели в военном стане, она, не выходя через его ворота, где охрана непременно заметила бы ее, — будто растворилась в воздухе…
Растерянность и отчаяние в рядах коварно обманутых цыганкой жертв достигли своей высшей точки.
И в этот момент к пострадавшим подоспела неожиданная помощь.
Ближайшим к Белой официальным представителем верховной власти был королевский наместник в Смоленске Демьян Горобец. Он был назначен еще при короле Казимире и, несмотря на то, что сейчас на литовском престоле находился великий князь Александр, Горобца по–прежнему именовали королевским наместником, поскольку и при новой власти он сохранил свой старый пост.
Князь Семен Бельский хорошо знал Горобца, они не раз встречались раньше и не один бочонок вина вместе выпили, поэтому обрадовался, увидев въезжающего в ворота наместника.
Наместник Горобец приехал в крытой окованной железом большой карете с маленьким окошком.
Он вышел оттуда не один и представил князю Семену хорунжего Йозаса Катинаса, прибывшего из Вильно с секретной миссией.
— У тебя тут на днях были неприятности с какой–то цыганкой, которая обокрала твоих друзей, — шепнул Горобец на ухо Семену, — поговори с Катинасом, кажется, он нашел вашу пропажу, — и, толкнул по дружески Семена в бок — пусть он займется своим расследованием а я тут тебе кое–какой гостинец привез. Настоящая манинская!
— Дозволь сообщить тебе, князь, — заговорил сиплым голосом с легким жемайтским [12] акцентом хорунжий Йозас Катинас, — что я служу в охране великокняжеского двора и моя хоругвь — самая лучшая: на ее знамени голубая ленточка, повязанная лично великим князем за особые заслуги. Не далее, как две недели назад, на летнем балу в ратуше у нескольких придворных дам были похищены дорогие украшения. Великий князь лично повелел мне провести расследование. Я привык выполнять порученные мне дела, и вчера мне удалось схватить преступницу, у которой и обнаружились все украденные на балу драгоценности. Однако, кроме того, у нее оказалась изрядное количество золотых монет в большом кожаном мешке, а также некий документ — вещи, как оказалось, похищенные позже здесь у вас. Я не привык церемониться с преступниками и вскоре выяснил, что эта женщина, которая в столице выдавала себя за венгерскую принцессу, а здесь за цыганку, на самом деле известная польская воровка, прибывшая из Варшавы. Так вот она показала, — он кашлянул, — естественно, под некоторым принуждением…
— Надеюсь, ее как следует пытали, — злорадно вспыхнули глаза Семена Бельского.
— Гм–гм, я не имею права распространяться о методах нашей работы, но прежде чем доставить преступницу в Вильно, где ее, несомненно, ждет виселица, я, разумеется, допросил ее с пристрастием и теперь должен проверить правдивость ее слов. Прежде всего, я хочу спросить тебя, князь: видел ли ты когда–нибудь эту женщину?
Хорунжий Катинас постучал в железную дверцу кареты нагайкой, которую держал в руке и вдруг все увидели, как чья–то мужская рука схватила за волосы женскую голову и прижала ее к зарешеченному окошку кареты. Несмотря на то, что вместо курчавых черных волос избитое и окровавленное лицо женщины обрамляли волосы русые, князь Семен тут же распознал ее.
— Да, это она гадала здесь всем, — ответил Семен, — только вот волосы…
Хорунжий Катинас бесцеремонно, просунув руку сквозь решетку оттолкнул всей пятерней женское лицо внутрь и вытащил оттуда руку, в которой держал парик с длинными черными вьющимися волосами. Он протянул этот парик едва ли не к лицу князя Семена, спросив:
— Эти?
— Точно, — закивал князь Семен.
— Будем считать, что преступница распознана, а теперь, извини, князь, я должен поговорить с жертвами ее обмана, и после некоторых положенных по праву процедур, вернуть им похищенное.
Он расстегнул сумку на плече, вытащил оттуда увесистый кожаный мешочек и какую–то свернутую в трубку бумагу.
— Где я могу поговорить с князем Четвертинским и человеком по имени Богдан Вишня?
— Проводите хорунжего в шатер князя Четвертинского, затем покажите где найти Богдана Вишню, — распорядился князь своим слугам и пристально поглядел вслед удаляющемуся чеканной военной походкой хорунжему.
Кого же мне напоминает его лицо?
— Пошли, дружище, распорядись подать закусить, — хлопнул князя по плечу королевский наместник Горобец и князь перестал думать о хорунжем…
… — Знакомо ли тебе это, князь? — хорунжий швырнул на стол тяжелый мешок и, не выказывая особого уважения к пожилому собеседнику, небрежно расселся напротив.
— Да, — ответил старик, — я могу развязать?
Хорунжий кивнул.
Князь Четвертинский дрожащими руками развязал мешок, высыпал на стол золотые монеты и начал их пересчитывать.