– Верно, но я мог опоздать. Максим спокойно уехал бы к другу в Словакию, а девушка умерла…
– Я все-таки не понимаю, зачем ему Тоня? Это садизм? Издевательство? А почему все-таки он не убил Юлию? Почему спрятал?
Федор пожал плечами.
– Понимаешь, Савелий, тут все было как-то не так, с вывертом… Игорек Нгелу-Икеара охотился за Вадимом, ему нужен был дельный фотограф, но тот оказался необязательным и все время ускользал. И не пришел на встречу. А девушки говорили, что он занудный, что он обижался, когда они опаздывали, по десять раз переделывал работу. И коллега Евгении Абрамовой, Марина, тоже говорила о крайней скрупулезности Вадима, все это не вязалось с образом необязательного разгильдяя. Я думаю, Вадим не пришел на встречу с Игорьком, потому что его уже не было в живых. Максим использовал фотостудию, когда брат был в командировках, потому имели место такие долгие паузы между убийствами. Ему нужно было совместить командировку брата и полнолуние. Он тоже перфекционист и, задумав уничтожить брата, скрупулезно выстраивал модель преступления. Нож под подушкой, запертая дверь, что должно было свидетельствовать о психической неуравновешенности Вадима; фотографии «стеклянных куколок» в спальне брата, которые обвиняли его прямо. Он следил за братом, он «вычислил» женщин, с которыми тот общался, и увез их якобы по его просьбе – теперь мы знаем как. Юлия рассказала, что он подошел к ней, приятный молодой человек, такой озабоченный и застенчивый, и сообщил, что его брат, Вадим Устинов, болен и очень просил, если можно, навестить его. Юлия удивилась, но без опаски села к нему в машину. Дальше она ничего не помнит, видимо, он оглушил ее хлороформом или эфиром. Пришла она в себя уже в фотостудии, в чужом платье. Сколько времени продолжались съемки, она не знает, так как все время находилась в полуобморочном состоянии, помнит только сильный белый свет и ослепительные вспышки. А потом вдруг темный подвал и страшная тишина. Бедняга, ей досталось с избытком…
Максим придумал сайт «куколок», рассчитывая, что рано или поздно его увидят родные девушек, и не ошибся.
– Знаешь, Федя, я как-то… я не думаю, что он на это рассчитывал, – сказал, запинаясь, Савелий. – Вероятность… какая же вероятность? Почти никакой, разве что случайность…
Федор задумался; потом кивнул:
– Согласен. Ты прав, Савелий, он на это вовсе не рассчитывал. Я думаю, он прислал бы им по почте картинки, чтобы наверняка. Просто не успел. Максим парень креативный. Даже то, что он «вырубал» своих жертв лекарствами брата, говорит о тщательности подготовки. Имелись, правда, мелкие «недоработки», вроде отсутствия отпечатков пальцев на фотографиях «стеклянных куколок» и на ноже под подушкой, но, как видишь, сильных улик было так много, что никто не потрудился проверить подобные мелочи. Все и так было ясно.
Я думаю, Вадим застал его за «работой» с третьей девушкой, Олесей Ручко, когда вернулся в неурочное время. Случилась драка, и Максим убил брата. Максим не нравился ни мне, ни Коле, а это значит, мы не воспринимали его на уровне подсознания, но подозрений он не вызвал, так как под рукой был такой замечательный подозреваемый, как Вадим, который вписывался в схему как нельзя лучше. История Каина и Авеля повторяется снова и снова, Савелий. Ты спросил, почему он не убил Юлию, нашу четвертую девушку? Не знаю. Возможно, убийство брата было для него потрясением… Не смог больше убивать. Он почему-то не убил ее сразу, но собирался убить, когда начались поиски Вадима, для того и проник в дом.
– Он бы убил ее, если бы не ты…
– Убил бы. – Федор потер затылок и на миг закрыл глаза. – Но не убил, а значит, жизнь продолжается…
– Федечка, тебе плохо? – испугался Савелий. – Тебе надо прилечь! Ты еще слабый!
Федор не сопротивлялся. Савелий привез его домой, заставил лечь; взбил подушки и укрыл пледом…
– Наше местное светило психиатрии, доктор Лемберг, почти каждый день проводит душеспасительные беседы с обеими сестрами, причем гратис, то есть абсолютно задаром – что есть поступок, принимая во внимание его астрономические гонорары, – сообщил Федор Савелию, когда тот пришел навестить его спустя пару дней. – А Максим, возможно, в конце концов расскажет, почему не убил Юлию и зачем вообще убивал. Мы с тобой можем только догадываться… Ты же понимаешь, Савелий, что все наши умозаключения истинны лишь с известной долей вероятности, мы исходим из своего понимания, а Максим странный тип. Капитан говорит, что он лжет на каждом шагу, виляет, все время меняет показания, отрицает свою вину, плачет, умоляет о прощении, тут же смеется, обвиняет брата, утверждает, что тот жив и продолжает убивать, только мы об этом пока не знаем. Он как будто каждый день играет новую роль. С ним работают психиатры. Коля говорит, они не могут прийти к единому мнению о его вменяемости. Кстати, известный тебе доктор Лемберг склоняется к мысли, что пациент социопат, то есть вполне различает понятия «добра» и «зла» и может отвечать за свои поступки. Социопатия не считается болезнью, как ты знаешь, это особенность личности, а на причины ее возникновения единого мнения среди психиатров нет – то ли врожденное, то ли обусловленное особенностями развития.
Какие-то комплексы из детства, зависть и ненависть к брату, которого любили больше, попытка отыграться за увечье… Не Вадим был психически неполноценным, несмотря на болезнь, нелюдимость и угрюмость, а открытый и веселый Максим. Это к вопросу о психологическом портрете преступника.
– Бедный человек, – вздохнул Савелий. – Безобидный, добрый, дарил всем игрушки… страшно. И психологический портрет… Ты больше не веришь в психологический портрет?
Федор задумался, потом сказал:
– Верю, Савелий, просто нам попался нетипичный случай. Исключение.
– А если бы он не убил брата… – Савелий запнулся.
– Он убил его ненамеренно, он не собирался его убивать. Он собирался протащить Вадима через все круги ада, от ареста до приговора, скорее всего пожизненного. А вот чем допек его старший брат, мы снова можем только догадываться. Вадиму не удалось бы доказать свою невиновность. Это страшно. Человек может так просто, с такой легкостью погубить другого человека…
– Страшно, – вздохнул Савелий. – А где же третья девушка… эта Олеся? Максим ее тоже… – Он не решился сказать «убил».
– Нет, Савелий, иначе мы нашли бы ее с теми двумя. Я думаю, ей удалось сбежать.
– И где же она?
– Я не знаю. Никто не знает. И снова, уже в который раз, мы можем только догадываться. Я все время думаю о ней. Как по-твоему, Савелий, куда могла исчезнуть девушка, доведенная до безумия, находящаяся под действием сильнодействующих транквилизаторов? Кстати, помнишь, одна из Золушек, Юлия Бережная, была в другом платье? Тоже розовое, как у остальных Золушек, но фасон другой. Я думаю, Олеся Ручко сбежала в платье Золушки прямо с фотосессии, и Максиму пришлось искать другое, чтобы не отступать от схемы. Представь себе, как она выбирается из дома, как бредет по роще, слабо соображая, что с ней происходит… А инстинкт самосохранения, даже подавленный, говорит ей, что нельзя останавливаться, нужно бежать. Что случилось дальше, как по-твоему?