– Ну да, потому что врать ей незачем.

Мендоза пренебрежительно пожала плечами.

– Да кто тут разберет, зачем она что-то делает. Может, она просто дурит тебя.

– Зачем ей это? Она очень организованная, все держит под контролем. Она ничего не будет делать без причины.

– Что ж, мы довольно быстро поймем, врет она или нет. У нее же есть машина. Значит, есть и права. Значит, в базе данных дорожной полиции есть ее фотография.

– Ты сказала, она не работает в больнице?

– Нет. Ни в одной из больниц Рочестера никогда не работала женщина с таким именем и фамилией.

– А в пригородах Рочестера?

– Проверили в радиусе пятидесяти километров.

– А проверяли дома престарелых, хосписы, ветеринарные клиники?

– Я уверена, что мои коллеги проработали все. Амелия Прайс – не медсестра.

Пока Мендоза говорила по телефону, Уинтер подошел к двери, открыл ее и стал внимательно осматривать замок с обеих сторон. Он был мощный и надежный. И нетронутый. Взлома не было. Либо Амелия работала отмычками, либо у нее был ключ. Мендоза подошла и встала за плечом.

– Если она работала отмычками, по внешнему виду замка мы этого не поймем, – сказала она.

– Да. Итак, вопрос номер один: каким образом она попала ко мне в номер? Вопрос номер два: как она попала в гостиницу?

– Пойдем узнаем?

32

Мендоза дернула звонок на ресепшен и сделала шаг назад. Из подсобной комнаты вышел тот же самый пожилой шестидесятилетний мужчина, который их встречал накануне. На нем снова были хлопчатобумажные брюки и белая рубашка – свежевыглаженные и чистые. Уинтер почувствовал запах стирального порошка.

– Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо спали. Чем могу помочь?

– Как вас зовут? – спросил Уинтер.

– Джерри. Джерри Барнс.

– Вы владелец гостиницы?

– Да. Я совладелец, мы управляем с женой, – ответил он, подозрительно взглянув на Уинтера.

Мендоза показала свой жетон, и Барнс побелел.

– Все в порядке, – поспешила успокоить его она. – Вы не сделали ничего плохого.

Он не сводил глаз с Мендозы, пока она убирала жетон в карман.

– Конечно, я помогу всем, чем смогу.

– Кто-то ночью проник в мой номер. Мы пытаемся понять, как это возможно. У вас здесь есть камеры наблюдения?

– Нет, к сожалению. У нас нет в них необходимости. В Хартвуде очень низкий уровень преступности.

На его лице вдруг отразилось беспокойство:

– К вам в номер проникли люди? Что-то своровали?

– Нет, ничего.

– Как вы себя чувствуете?

– Я в порядке.

– А вы их видели?

Мендоза и Уинтер переглянулись. Такое направление разговора их не интересовало.

– Мистер Барнс, мы пытаемся установить, как этот человек попал в номер моего коллеги. Если я правильно понимаю, у вас есть запасные ключи для всех номеров.

– Да, – кивнул он.

– Покажите, пожалуйста, где они хранятся.

– Конечно.

Он пригласил их пройти за стойку и повел в маленькую подсобную комнату, которая использовалась как офис. По размеру она больше походила на кладовку и, скорее всего, когда-то ею и являлась. Всю длину комнаты занимал стол, на котором стоял старый монитор. Системный блок был где-то внизу.

Справа на стене висела деревянная панель с ключами от номеров. На большинстве крючков висело два ключа. Исключениями были только президентский люкс и комната Мендозы. Уинтер согнулся и стал рассматривать замок на двери. Он тоже был с засовом, массивный и надежный, как и в его комнате. В большинстве случаев он хорошо выполнял свою защитную функцию. Но только не сегодня.

– Вы когда-нибудь запираете эту дверь? – спросил он.

– У нас никогда не было такой необходимости, – покачал головой Барнс.

– Тогда понятно, как она пробралась ко мне в комнату. Она просто зашла сюда и взяла ключ.

– Мне очень жаль, – извинился Барнс. – Если бы я знал, что может случиться что-то подобное, конечно, я бы запирал эту комнату.

Мендоза прошла между ними и внимательно осмотрела крючок, на котором висел запасной ключ президентского люкса.

– У вас найдется конверт? – спросила она у Барнса. – И пара резиновых перчаток, если можно.

– Пойду поищу.

Уинтер проводил его взглядом, а потом повернулся к Мендозе:

– Я не думаю, что ты сможешь снять отпечатки с ключа. Представь себе, сколько людей его держали в руках.

– Все равно, нам нужно все проверить. Кто знает, вдруг нам повезет.

– Везения не существует.

Барнс принес пару ярко-желтых кухонных перчаток и белый почтовый конверт с клейкой полосой.

– Вот все, что нашлось, – сказал он, передавая вещи Мендозе.

– Отлично, это то что нужно.

Мендоза надела перчатки и, аккуратно взяв ключ с крючка, опустила его в конверт и запечатала. Конверт она положила себе в карман, а перчатки отдала Барнсу.

– Во сколько вы запираете гостиницу? – спросил Уинтер.

– Обычно около полуночи.

– И если кто-то возвращается позже, то он звонит в звонок и вы впускаете его, да? Как меня вчера.

Барнс кивнул:

– Да, все верно. Так и есть, и такая система работает без сбоев. В Хартвуде вечером делать нечего, поэтому большинство наших гостей возвращаются намного раньше полуночи.

– Вы не заметили никого, кто бы странно вел себя вчера вечером? – спросила Мендоза.

– Нет, извините, – покачал он головой.

– А ваша жена? Может, она что-то могла видеть?

– Она сейчас в Сиэтле, уехала к заболевшей сестре на пару дней.

– То есть сейчас вы один всем заправляете?

– Да. Еще приходит Николь убраться в номерах, а так я один.

– У Николь есть ключ от входной двери?

– Да, есть.

– Вы могли бы позвонить ей и узнать, при ней ли он?

– Конечно.

Звонок занял чуть больше минуты – Барнс объяснил цель своего звонка, а Николь пошла и посмотрела, на месте ли ключ.

– Да, ключ при ней.

– А у кого еще есть ключ? – спросил Уинтер.

– У меня. У жены на брелоке. И у Николь. Больше ни у кого.

– Вы открываете окна на первом этаже?

– В это время года нет.

– Можно нам посмотреть?