– Молодая еще, не набегалась, – прокомментировал Шибаев.
Когда лодка оказалась на суше, мужчины выгрузили вещи. Олег опустился на одно колено, дотронувшись своей грубой ладонью до влажного песка.
– Ну, здравствуй, – едва слышно промолвил он.
Смолин закинул рюкзак на плечо.
– Куда идти?
– Обожди, – сказал егерь, поднимаясь. – Давай перекурим.
Достав из кармана замусоленную пачку сигарет, Шибаев чиркнул спичкой и выпустил в воздух дым. Помешкав, Виктор присоединился к нему.
– Елы-палы, меня тут год не было, – произнес егерь. – А такое ощущение, что несколько жизней прошло.
Виктор промолчал.
С возрастающим интересом Шибаев смотрел на москвича.
– Вот гляжу на тебя и поражаюсь, – не выдержал он. – Ты выбрал самую глухомань для охоты. За всю дорогу ты не спросил меня, где мы будем жить. Не спросил, что мы будем жрать и пить. Где будем кемарить. Тебе плевать на все это?
– Честно говоря, да, – краем рта улыбнулся Виктор. – Кое-что из еды я взял с собой. Палатка у меня есть. Думаю, вода тоже найдется, а нет – будем кипятить речную.
– Во как, – стряхивая пепел, усмехнулся егерь. – Значит, не такой уж ты и белоручка, да?
– Ага.
– Хочешь взять медведя?
– Для этого я здесь.
Олег затянулся и, наклонившись, закопал окурок в песок.
– Да, кстати. – Он покосился на тлеющий окурок в руке Виктора. – Если ты хочешь добыть медведя, на время придется забыть о сигаретах, – сказал он. – Идем. Юма, рядом!
Взвалив на себя рюкзак с сумкой и ружьем, егерь, тяжело ступая, направился к лесу. Лайка бежала рядом, резво помахивая хвостом.
– Тут в паре километров за ельником заимка стоит, – бросил он. – Изба то есть. Так что считай, повезло тебе. Палатка не понадобится.
Ветки били в лицо, будто норовя выцарапать глаза, пахло хвоей, грибами, кедром и свежей прохладой. Виктор дышал полной грудью, с непривычки ощущая легкое головокружение. Под ногами пружинила земля и хрустели ветки, из-под подошв армейских ботинок то и дело прямо выскальзывали небольшие лягушата, в ветвях перепархивали птицы, заливаясь звонким щебетом.
«Я в сказке» – эта мысль поднялась в сознании Виктора наподобие малюсенького пузырька в сосуде с водой.
Да. Только каков будет конец у этой сказки?
«Сказка с несчастливым концом… Странная сказка…» — вспомнил он незабываемые слова Цоя.
Перед глазами на мгновение замерцал образ погибшей дочери.
Сашка.
Он отчетливо видел ее широко распахнутые васильковые глаза, задорный блеск которых вскружил головы не одному десятку парней, ее милую, открытую улыбку и ямочки на щеках, такие родные и трогательные, и боль, дремавшая внутри, очнулась, словно озлобленная старая тварь, выпуская наружу кривые когти.
(Ты виноват.)
«Ты виноват. Ты виноват», – прокатилось в мозгу кривляющееся эхо.
«Нет! Это все Сергей! – хотел закричать Виктор. – Я ничего не знал тогда!»
Эхо умолкло. Исчезло и видение Саши. Как и она сама, которую он похоронил полтора месяца назад.
Он стиснул зубы.
Через несколько минут они вышли не небольшую прогалину.
– Вон и наше жилище, – пропыхтел Шибаев, указывая на просевшую в землю избу с двухскатной крышей. – Шампанского с бассейном не обещаю. Но все необходимое там есть.
Для того чтобы войти внутрь дома, пришлось согнуться вдвое. Дощатый пол скрипел под ногами, после каждого шага в воздух взметалось серое облачко пыли.
– Обустроемся, будь здоров, – деловито проговорил егерь, сваливая рюкзак. – Только сначала за водой сходим. Да, и это… Если клапан придавит – в комнате ведро. За домом яма компостная, весь свой внутренний мир туда сваливай. Только закопать не забудь, нам мухи не нужны. Лопата в сенях.
Виктор огляделся. В избе все было какое-то миниатюрное, нелепо-кукольное – низенький стол, лавочка, лежанка, на которой можно уместиться, разве что прижав колени к животу, крохотные полки, покрытое пылью оконце было настолько маленьким, что в него едва пролезла бы голова… Со стороны можно было подумать, будто этот дом строили не люди, а гномы.
– Надо же, – бубнил между делом Шибаев, деловито обследуя полки. – Консервы есть, гречка, рис, перловка… Соль, лавровый лист… Даже масло подсолнечное осталось! – воскликнул он. – Как говорится, шумел камыш, деревья гнулись.
Он выставил запасы на стол, скрупулезно все пересчитал и убрал обратно.
– Неписаный закон тайги, сержант, – сообщил он. – Зашел в гости, переночевать или просто дождь пересидеть – оставь что-нибудь. Таким же, как ты сам. Хотя… – он почесал за ухом, – человек тут редко показывается.
Он принялся перебирать содержимое рюкзака, часть предметов выкладывая на лежанку. Бинокль, фонарь, рации с запасными аккумуляторами, фляги, спички, мыло…
– Я прогуляюсь к воде, – сказал Виктор. Он поглядел в окно – до наступления темноты еще было время.
– Не уходи далеко, – буркнул Шибаев. Освободив рюкзак, он принялся чистить печку.
Повесив на плечо карабин, Смолин вышел наружу.
Через несколько минут он был на берегу реки. Внимательно осмотревшись, он двинулся вверх по течению Бирюсы. Если ему не изменяет память, он всего в паре километров от того самого места… Когда они плыли сюда, он обратил внимание на заросший мхом валун, нависший прямо над водой. За эти шестнадцать лет в жизни исполинского камня ничего не изменилось. Ветер, дождь. Солнце, снег. И так по кругу. Камень привык.
– Да. Ты и не заметил этих лет, – вслух пробормотал Виктор. Вскоре за поворотом он увидел огромный валун. Издалека его можно было принять за склонившегося к воде медведя.
«Но за это время сильно изменилась моя жизнь. И моего приятеля Сереги. Бывшего приятеля», – про себя поправился он.
Дойдя до камня, окруженного зарослями тальника и осокой, мужчина остановился. Посмотрел на темнеющий лес. Пение птиц прекратилось, и он уже не выглядел таким приветливо-жизнерадостным, как когда они направлялись с Олегом к избе.
Теперь лес словно предупреждал.
Не суйся, парень.
Однажды ты уже совершил ошибку.
Внезапно Смолина охватило ощущение беспомощного одиночества. Он чуть ли не с презрением посмотрел на ружье. Что это, зачем? Разве этот кусок железа поможет ему, если все силы природы решили наказать его?!
«Это была дурацкая затея, – подумал он. – Не нужно было сюда ехать».
(Это все долбаное совпадение. Подножка судьбы. Удар в спину…)
Слова Сереги прозвучали в мозгу громко и отчетливо, отчего по телу прошла дрожь. Эх, Серега, Серега…