«Балаганом» Ангелина сочла то сооружение, кое воздвигнуто попечением капитана Дружинина над лодкой-самолеткой, и не стала спорить, однако каково же было ее изумление, когда еще на подъезде к заставе разглядела она матерчатые красно-сине-полосатые, туго натянутые шатром стены преогромного циркового балагана! На щитах наклеены были афиши, возвещавшие, что нынче же вечером всемирно известный вольтижер Транже покажет свое невиданное искусство на высоте в пятьдесят футов [29] и будет ходить по потолку вниз головой. Зеваки наблюдали за возведением балагана, и к мастерским капитана Дружинина нельзя было приблизиться иначе, как пробравшись сквозь немалую толпу. Ангелина уже хотела отпустить извозчика, чтобы пройти туда пешком, да вдруг в толпе мелькнула рыжая голова, проблеснули вострые глаза, показавшиеся знакомыми...
Глухо стукнувшее сердце подсказало ответ: да это же Моршан! Ей-богу, Моршан... В одежде мастерового. Ангелина загородилась косынкою и велела «ваньке» немедля гнать обратно. Ей оставалось только гадать, заметил ли ее Моршан, понял ли, зачем она приезжала. Сама она сейчас была не способна здраво мыслить – ее охватил всевластный ужас при воспоминании о похотливых губах и руках Моршана...
Не скоро она смогла отвлечься от мыслей о своем вчерашнем позоре и понять: мадам Жизель ей не доверяет, и не иначе проклятущий Моршан сейчас выслеживал ее, Ангелину. Не поверил, что сможет она смолчать, затаиться... И он не отступится от слежки за нею! То есть запросто к Меркурию не подступиться. А как?
Хорошо бы подыскать помощника, человека стороннего – и благородного, чтобы на веру принял слова Ангелины о срочности и опасности, а вопросов лишних бы не задавал. И чтоб был он человек военный, быстро думающий и действующий... Ангелина горько усмехнулась: а где взять такого человека? Не к первому же встречному обращаться!.. Может, проще к тому гусару, что квартирует у них? За обедом выведать о нем у деда что можно, а то, глядишь, и повезет – незнакомец окажется приглашен к барскому столу.
Нет, не повезло: Измайловы обедали сам-третей [30], без гостей. Ангелина невзначай упомянула незнакомца на рыжем коне – и в ответ услышала: был то военный курьер, баловень судьбы, привезший деду с оказией письма от друзей. Дед знал курьера мало, известно только, что у него преизрядное состояние, но если он будет продолжать играть, то скоро продует все свое богатство! Курьер всякий вечер проводил в притонах за картами, а потом рассказывал князю, что пирушки таковы разгульны были, таково в крови играло цимлянское, что доходило и до драк: вчера он воротился за полночь, с подбитым глазом, прихрамывая. Однако костяшки пальцев в кровь ободраны – знать, и сам кому-то приложил знатно!
Ясное дело: к такому бретеру и гуляке Ангелине обращаться не стоит. Вот и выходит, что не на кого ей надеяться, кроме как на себя!
И чем больше она думала об этом, тем больше ей сия мысль нравилась. Ежели никак нельзя днем попасть к Меркурию, стало быть, надо к нему идти затемно. А поскольку балаган привлекает к себе массу народу, то и Ангелине надо в это торжище замешаться и из балагана выскользнуть в тот самый миг, когда Транже начнет свои хождения по потолку и всякий будет увлечен им. А еще следует появиться там переодетой по-простому... Хоть бы в платье и косынке милосердной сестры! Вот заодно и приличный предлог выскользнуть нынче вечером из дому: отправилась, мол, в госпиталь – и все дело!
Сказано – сделано. Чуть стемнело, Ангелина была уже за воротами – и быстрые ноги понесли ее к Арзамасской заставе. К счастью, на полпути ей удалось остановить извозчика, так что к началу представления она не опоздала.
* * *
Народу собралось – не сочтешь. А скольким еще не досталось мест! Но Транже, выйдя на арену, успокоил публику: мол, завтра все увидят еще более красочное представление – и бесплатно. В публике начался ропот: выходит, сегодня понапрасну деньги плачены?! Но вот забили барабаны – и представление началось.
Возможно, сей Транже и впрямь слыл превеликим жонглером, вольтижером и акробатом: зрители стонали от восторга, когда он устраивал вокруг себя круговерть из множества летающих предметов, совершал прыжки и кульбиты; а после раскачался и бросился в повешенный перед ним бумажный тамбур – и выскочил оттуда переодетый старухой.
Ангелина, надо признать, уделила представлению небольшое внимание: оглядывалась, силясь высмотреть Моршана, зная, что он где-то здесь. И ругала себя, что не воспользовалась мгновением и не ускользнула раньше...
И предчувствия ее не обманули: она увидела-таки Моршана!
Транже возвестил, что начинает смертельный аттракцион, гвоздь программы – хождение по потолку, – и нагнулся, цепляя к ногам железные крючья, похожие на длинные когти.
В это время два высоких человека, доселе помогавшие ему – то канат натягивали, то подавали обручи, сабли, кубы, необходимые для его жонглерского мастерства, и прочее, – теперь взяли каждый по охапке готовых к зажжению факелов и двинулись по лестничкам наверх, под самый купол, чтобы лучше осветить зрителям это самое хождение по потолку. На них Ангелина доселе не обращала никакого внимания, а сейчас, бросив мимолетный взгляд, едва не закричала: прямо к ней шел... Ламираль! Переодетый под циркового служителя, в остроконечном колпаке, меняющем, конечно, его лицо, но не до неузнаваемости. Но как не взбрело ей в голову на служителей раньше посмотреть?! Этот – Ламираль; второй, что поднимается сейчас по другой лестничке, – Сен-Венсен. А где же Моршан? На арене никого нет, кроме Транже... И тут Ангелина узнала наконец Моршана, и сердце ее приостановилось. Ну да, ведь все представление она пялилась куда угодно, только не на Транже. Весь вечер дорога к Меркурию была вовсе свободна, а она, Ангелина, повинуясь собственной глупости, держала себя на привязи!
И вот теперь-то ей не ускользнуть, Ламираль ее как пить дать увидит!