– Ты прав. Дальше идут Телеманусы. Со мной, в отличие от тебя, они разговаривают.
– Это правда. Они хотят моей смерти.
– И имеют на то основания.
– А я их и не осуждаю. Просто возникла чертовски неудобная ситуация, – заявляет он, достает из кармана видеоком и протягивает мне. – Держи, он синхронизирован с моим. Вскоре я вызову сюда свои корабли, а ты, судя по всему, останешься здесь со своим новообретенным трофеем. Ну не на челноках же нам друг к другу кататься, в самом деле.
Хочу задать ему вопрос насчет Лето. Зачем он убил его? Хотя к чему Сатане знать, что тебе известны его сильные стороны? Для меня же не секрет, как он поступает с теми, кто, по его мнению, представляет для него угрозу. Лучше притвориться, что ничего не знаю, и заверить его в своей пользе.
– Война дает нам новые возможности. В зависимости от того, насколько далеко мы готовы зайти…
– Думаю, что поддержу тебя в этом.
– Остальные попытаются затушить разгорающийся костер, чтобы сохранить то, что у них есть. Особенно Плиний и твоя сестра.
– Что ж, тогда мы должны оказаться умнее их.
– Она не должна пострадать. Этот пункт нашего соглашения остается в силе.
– Если она и пострадает, то не из-за меня, а, скорее, из-за тебя, – парирует Шакал, и я вынужден с ним согласиться. – Но в целом поддерживаю план: раздуть пламя, развязать масштабную войну, победить в ней и захватить трофеи!
– Я знаю, как это все устроить. Что известно твоим шпионам о верфях Ганимеда?
Когда Железный дождь падет на землю, будь духом тверд. Будь духом тверд.
Лорн Аркос
– Лорд-губернатор Каллисто считает, что мы уничтожены, – медленно произносит Нерон Августус и оглядывает сидящих за столом, пытаясь убедиться, что мы понимаем серьезность происходящего.
На его орлином профиле играют отсветы ламп командного пункта, худые щеки кажутся еще более впалыми, чем обычно. Августус похож на ястреба, выслеживающего добычу с высоты своего полета.
– И его можно понять. На борьбу с нами поднят весь Центр. Нептун вышел на дальнюю орбиту – веспасианские корабли придут нам на помощь месяцев через шесть, не раньше. Мои собственные знаменосцы попрятались в своих городах на Марсе и посылают к нам лишь вторых, а то и третьих сыновей, первенцев же укрывают под защитным полем! – продолжает он, пристально глядя на двух членов совета, сидящих на противоположном конце стола. – Их трусость ослабляет нас! Я созвал своих преторов, своих военачальников на совет, и какие великие планы они предлагают осуществить?
Спасаться бегством – вот что они заявляют в один голос. Месяц назад мы покинули Луну. Мы постоянно отступаем, потому что верховная правительница сильна и ее войска делают все, чтобы загнать нас на Марс.
Не так я представлял себе все это, однако в том, что происходит, нет моей вины. Лорд-губернатор окружен чертовыми идиотами, которые только и умеют, что осторожничать. Золотые слишком боятся потерять свои привилегии и власть, доставшуюся им по праву рождения, они не хотят рисковать. Мало того, они пытаются избавиться от меня, создают против меня альянсы. Это видно по их взглядам, по слегка приподнятым плечам. Любая моя победа означает их поражение. Даже для тех, кто пошел за мной на Луне. Даже для тех, кого я спас от верной смерти. С Шакалом они поступают точно так же, и его отсутствие в этом зале кажется им победой, но тут они глубоко заблуждаются.
Сижу через десять человек от моего хозяина за массивным дубовым столом в командном пункте флагмана, шестикилометрового дредноута «Инвиктус». Потолки тут высотой в сорок метров, зал излишне помпезен. В центре стола сияет резной барельеф, изображающий льва. Более сорока кресел пусты, доверенные советники покинули Августуса, сбежав, словно крысы с тонущего корабля. С нами остались Плиний, претор Кавакс, его сын Даксо и полсотни наиболее могущественных преторов, легатов и знаменосцев Августуса. Они не кидают на меня разъяренных взглядов – это было бы по-детски, ведь у них в распоряжении миллионы душ человеческих. Просто игнорируют меня и пытаются заставить Августуса усомниться в моих идеях.
– Что скажете? Лорд-губернатор Каллисто прав? Мы действительно уничтожены? – обращается к ним Августус.
Но никто не успевает и рта открыть – огромные двери зала с шипением разъезжаются, скрываясь в мраморных стенах, и в зал входит Мустанг, перебрасывая из руки в руку яблоко.
– Прошу прощения за опоздание! – лучезарно улыбается она отцу, подходит к нему и как-то чересчур изящно целует перстень с головой льва на его руке.
– Я объявил о совете час назад, – недовольно произносит Августус.
– Правда? – Мустанг многозначительно смотрит на Плиния. – Как же я прозевала? Я вообще узнала о том, что ты здесь, потому что искала брата. Хотела с ним в шахматы сыграть, – смеется она, довольная собственной шуткой, но ее не понимает никто, кроме Телеманусов.
Театрально вздохнув, она идет к дальнему концу стола и на ходу пожимает руки Даксо и Каваксу, который громогласно приветствует ее. Мустанг садится, кладет на стол ноги в армейских ботинках и спрашивает:
– Я что-то пропустила? Ну конечно же нет! Вы, как всегда, трепещете, объятые страхом?
– Здесь тебе не конюшня! – не сводя глаз с ее ботинок, произносит Августус, и его левая щека слегка подергивается.
Мустанг со вздохом убирает ноги со стола и протирает яблоко рукавом черной формы. Кроме нее, на совете женщин – раз-два и обчелся. Должна быть еще Агриппина Юлия, но она предала Августуса, оставив его флот без нужного количества кораблей для быстрого захвата Марса. Именно из-за ее поступка Августус приставил своих людей к Виктре, чтобы убедиться в ее преданности. Лишь мое вмешательство уберегло ее от гауптвахты.
Нас загнали на окраину, отсюда до орбиты Марса далеко. Операции по минированию астероидов прекращены. Активы Августуса заморожены. Некоторые из его городов уже сдались на милость правительницы, другие находятся в осаде. Уж не говоря о том, какая награда назначена за наши головы. Старейшины, понятное дело, не в восторге оттого, что в этом списке мое имя стоит следующим после Августуса.
– Нас перебили, однако полагаю, что кто-то желал бы высказаться… – продолжает Нерон, но тут раздается оглушительный хруст – Мустанг откусила от своего яблока и как ни в чем не бывало посматривает на раздраженные лица соседей, а я едва сдерживаю смех.
– Монсеньор, – вступает в беседу Плиний, – боюсь, единственное, что нам остается, – придерживаться тактики отступления. Если ничего не изменится, то мы обречены на поражение. А вас, монсеньор, будут судить за…
И снова громкий хруст.
– …будут судить за измену, – поморщившись, договаривает Плиний и выразительно смотрит за сидящих за столом подкупленных союзников. – У нас просто нет другого выбора!