Лиам отвел взгляд.
– Да, было здорово.
– Прости, что жаловалась тебе вчера на Джейка, – сказала она. – Просто меня взбесило, что он флиртовал со мной весь вечер, а под конец смылся с Эбби.
– Вот как…
– А ты был лапочка. Спасибо. – Она чмокнула его в щеку и толкнула дверь. – Умираю с голоду, пойду съем чего-нибудь. До скорого.
Фу, облегченно выдохнул Лиам. Кажется, между нами все-таки ничего не было. Наверное, когда я напиваюсь вдрызг, то становлюсь своим в доску парнем, которому можно поплакаться в жилетку.
Небо прояснилось, головная боль прошла, однако, вытерев со щеки влажный след от поцелуя, Лиам обнаружил, что хмурится. Ели бы он не знал себя как облупленного, то поклялся бы, что слегка разочарован.
Впрочем, сейчас было не до размышлений. Он достал из кармана мобильный.
Как всегда, прошла вечность, пока она взяла трубку.
– Мам?
Как будто за двадцать один год он не выучил ее голоса.
– Лиам! Как хорошо, что ты позвонил. Прости, я была в саду.
* * *
В три часа дня Тим повесил на двери кафе табличку: «Закрыто». Отработал восемнадцать часов без перерыва – неудивительно, что бывшая называла его трудоголиком. Но сегодня уже вряд ли будут посетители.
Он собрал со столов газеты и журналы, в тысячный раз протер стойку и, нагнувшись, чтобы задвинуть на место бадью с маргарином на обычное место внизу холодильника, под одним из стульев заметил зонт.
– Было ваше – стало наше, – пробормотал он и недрогнувшей рукой забрал зонт себе.
Назавтра был понедельник – единственный полный выходной. Тим любил проводить отдых с пользой, поэтому с утра запланировал бассейн и спортзал, а после полудня – поход к психотерапевту. Тиму нравились физические упражнения – ничто не расслабляло его лучше, – а вот занятия психотерапией давались тяжело. Частенько после них он намечал что-то еще, однако неизменно все заканчивалось тем, что он слишком уставал и отменял планы.
Все же, насколько мне известно, никто из других владельцев кафе в Рашеме к психотерапевту не ходит, улыбнулся он. Эта мысль доставила ему удовольствие; она подходила под его представление о себе как о фигуре незаурядной. Собственно, во всем Манчестере Тим знал только одного человека, посещавшего психотерапевта, и этим человеком была его бывшая жена. Это, как недавно ему пришлось признать, оказалось не просто совпадением. Они изрядно попортили друг другу нервы – насколько изрядно, до него стало доходить только сейчас.
Он повернул ключ зажигания, и тут по лобовому стеклу «Вольво» вдруг забарабанил дождь. Тим поздравил себя еще раз. По крайней мере, у меня достало ума прихватить с собой зонт и бросить его на заднее сиденье, подумал он. Дом психотерапевта стоит на улице, где у каждого минимум по две машины, поэтому однозначно придется парковать свою где-нибудь поодаль.
Тим врубил первую передачу и рванул с места, скрежеща зубами и бурча под нос на других водителей. Дважды между Рашемом и Дидсбери ему пришлось сигналить; один раз он опустил стекло и гаркнул: «Идиот!» на мотоциклиста, внезапно решившего объехать лужу.
Времени до начала приема было вдоволь, однако до Делии он добрался в отвратительном настроении. Она открыла дверь; Тим, громко топая, поднялся по лестнице в тесную приемную, бросил зонт на диван и взял в руки «Тайм».
Тим с упоением читал статью об изменении климата, когда психотерапевт пригласила его в кабинет. Он сел в кресло напротив седовласой Делии и выдал без всяких предисловий:
– Не знаю, чего я дергаюсь.
Явно заинтригованная, Делия подалась вперед.
– Работаю как проклятый в этом кафе. Черт возьми, как же я ненавижу студентов! Если не пьяные, то с бодуна – даже не знаю, что хуже… Шумные, горластые, то и дело бегают в туалет блевать… Вы наверняка считаете меня счастливчиком, потому что я все еще в бизнесе, но на самом деле все не так, особенно, когда половина чертовых денег уходит Сал… Боже, меня иногда так и подмывает забрать наличку и сбежать. Хотя, с другой стороны, что толку копить богатство, если планета, того и гляди, уничтожит сама себя?
Тим замолчал. По крошечной бороздке между бровями Делии он понял: что-то в его рассказе ее встревожило.
– А эта готовка! – продолжил объяснять он. – Все из-за нее. Днями напролет пашу у плиты – а что взамен? Проклятое глобальное потепление, вот что! Оно способно уничтожить мир и живущих в нем людей, которых я так старательно прикармливаю.
Тим вдруг разрыдался.
Не проронив ни слова, Делия протянула ему платок.
– Похоже, вы сильно рассержены, – спустя некоторое время произнесла она. – На кого вы сердитесь?
– Не знаю, – фыркнул Тим.
– А может, вы сердитесь на самого себя?
– Почему вы так решили?
– Ну…
Делия глубоко вздохнула. Тим понял, что она готова высказать какое-то неприятное замечание, и приготовился слушать.
– Вы когда-нибудь задумывались, почему так ненавидите студентов, хотя и сами учились здесь, в Манчестере?
– Наверное, м-м… да. То есть, нет… Вы правы. Я в самом деле плоховато себя чувствую сегодня.
– Да?
– Я чувствую себя… как бы объяснить… Виноватым.
– Почему вы чувствуете себя виноватым?
Тим залился краской.
– Из-за Сал.
– А!
– Возможно… – Он опустил взгляд на зонт, будто тот мог защитить не только от дождя. – Не знаю, мне кажется, я не всегда был к ней внимателен. Все эта работа, понимаете? Вечно пропадал в кафе. Ей приходилось одной воспитывать Бекки. Никогда не замечал, как она старается выглядеть получше… – Он смешался и умолк.
– Вы хотите сказать, она считала вас трудоголиком?
– Нет! – Тим пнул зонтик. – А даже если и так, что в этом плохого? Ведь это для них я из кожи вон лез. А она ни разу не сказала «спасибо», не поблагодарила за все мои старания сделать их счастливыми. Почти не виделся с Бекки! – Его голос дрогнул. – Да и сейчас нечасто…
Тим вернулся в машину.
Странно, подумал он. Чувствую себя необыкновенно отдохнувшим. Может, оттого, что выглянуло солнце? Он прислушался к себе. Да. Впервые за восемь месяцев сеансов с Делией у него появилось желание чем-нибудь заняться вместо того, чтобы поехать к себе и упасть на диван. И он решил сделать крюк через Уитингтон.
– Привет, Бекки, – улыбнулся он, когда дочь открыла щель почтового ящика посмотреть, кто пришел. – Мама дома?
Пока Бекки, встав на цыпочки, отпирала замок, вниз спустилась Салли.
– Тим! Что ты тут делаешь?
Он вдруг подумал, что щеки его, должно быть, все еще красные от слез.