Счастливый билет | Страница: 22

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Наконец они подошли к черному ходу прачечной — пустому и приглашающе темному. Хэнк прижал Лиззи к двойным дверям и принялся целовать — долгими, мокрыми, детскими поцелуями. Иногда Лиззи казалось, что она — первая девушка, которой он назначил свидание.

Спустя некоторое время Хэнк тяжело задышал и начал жадно шарить руками по ее телу. Он мял ее груди большими пальцами, потом скользнул к талии, сжимая и тиская ее так, словно хотел разорвать надвое.

— Лиззи, о Лиззи! — хрипло прошептал Хэнк. — Я люблю тебя.

— Я тоже, — покорно ответила девушка.

Хэнк ей нравился, но она ни капельки его не любила. Перспектива заняться с ним любовью приводила Лиззи в смущение. А поцелуи для нее вообще ничего не значили, хотя она и отвечала на них. Иногда, когда Хэнк касался ее сосков, Лиззи испытывала легкое, приятное возбуждение. А когда он гладил ладонями ее бедра, лаская и вжимая костяшки пальцев в мягкую расщелину между ее ног, когда его пальцы все ближе и ближе подбирались к тому месту, где внутри нарастала и пульсировала сладкая влажность, девушка буквально жаждала, чтобы Хэнк пошел дальше и влага вырвалась бы наружу, высвобождаясь из плена. Откуда-то Лиззи знала, что испытает доселе неведомую радость. Но при этом ее не покидало отвращение, отвращение к себе, к своему телу и к Хэнку, которое она не могла объяснить. Впрочем, предостережение Мэри всегда вспоминалось вовремя: «Никогда не позволяй им забираться тебе под юбку. Тогда они перестают контролировать себя, и тебе придется драться».

Поэтому, испытывая некоторое сожаление и одновременно облегчение, Лиззи оттолкнула Хэнка и сказала:

— Я опоздаю на трамвай.

— Будь я проклят, милая, — простонал Хэнк, — с тобой я не смог добраться даже до первой базы [16] .

Лиззи не ответила. Она зашагала вниз по улице, и Хэнку ничего не оставалось, как устремиться за ней вдогонку. Он обнял ее, накрыл ее грудь ладонью и продолжал легонько сжимать всю дорогу до трамвайной остановки.

— Когда же я наконец трахну тебя, Лиззи, милая? Мы же с тобой практически помолвлены.

Лиззи хотелось сказать «никогда», но это могло оттолкнуть Хэнка, а ей очень нравилось иметь постоянного кавалера. Не могла же она заявить ему, что приличные девушки-католички не спят с парнями до замужества, даже если им хочется этого, а она даже не была уверена, действительно ли ей этого хочется.


— Ты ведь ни разу не доходила с Хэнком до конца, а, Лиз? — поинтересовалась Мэри на обратном пути, когда они ехали домой на трамвае.

— Что ты, конечно же нет! — откликнулась изумленная таким вопросом Лиззи. — Только не с ним. И вообще ни с кем.

— Я тоже, — сообщила Мэри. — Я все еще девственница. Правда, сегодня вечером Клиффорд вел себя так, что мне едва удалось от него отбиться. Так что мне придется либо сдаться, либо отказаться от Клиффорда.

— В таком случае бросай его, — посоветовала Лиззи.

* * *

То, что было у нее с отцом, не могло происходить на самом деле. Это был всего лишь страшный сон, ночной кошмар. То, что он проделывал с ней, то, что ей снилось, будто он с ней проделывает… Этого не могло быть, ведь внизу, в гостиной, спала мама. И тот день в Северном парке, когда она продрогла до костей, промокла насквозь и чувствовала себя такой несчастной… И миссис Гарретт вела себя просто ужасно… Кстати, теперь миссис Гарретт всячески носилась с Лиззи, специально приходила к ним домой, чтобы повидаться с ней, брала ее за руку и ласково спрашивала, как она поживает.

Нет, она все выдумала. Ничего этого не было. Лиззи не смогла бы жить с осознанием того, что все это случилось с ней на самом деле. Лежа на кровати и держа в руке старый ржавый вертел, она проткнула им себя… Боль, врач, больница…

Лиззи О’Брайен, едущая в трамвае, такая очаровательная, восхитительная в своем оранжевом платье и пальто из верблюжьей шерсти, никогда не смогла бы причинить себе страдания.

Джоан!.. Их отец и скрипящая кровать… Нож для резки хлеба, всегда острый, словно бритва. «Оставь ее в покое!» Пронзительный крик. И темнота.

На этом ночной кошмар обрывался.

«Ничего этого не было и быть не могло», — сказала себе Лиззи. Это всего лишь дурной сон, который возвращается к ней во мраке ночи, отчего она дрожит всем телом и стонет, даже когда просыпается.

Этого никогда не было!

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В то время как за Лиззи ухаживал ее американский кавалер, еще один военнослужащий США уговаривал свой хромающий, спотыкающийся одноместный «мустанг» сесть на взлетную полосу военно-воздушной базы в Саффолке. Он долетел до самого Берлина, пытаясь разбомбить этих проклятых «дойчей», которые никак не желали сдаваться. Господи, им вроде бы уже давно пора было понять, что у них не осталось ни единого шанса, ведь на них со всех сторон наступали русские, американцы, англичане и французы, и кольцо окружения смыкалось все теснее.

Летчик сбросил свои бомбы на железнодорожный узел. Грузовики с боеприпасами взрывались, как гигантские шутихи на Рождество, но и в него попали с земли. Он спустился слишком низко, чтобы удостовериться в том, что бомбы попали точно в цель.

Эти досужие разговоры о возвращении на одном крыле и молитве! Мотор чихал и кашлял всю дорогу, но все-таки он долетел и теперь оказался прямо над базой. И надо же было этим проклятым шасси отказать в самый неподходящий момент! Выходит, они все-таки достали его. Но ничего, он посадит самолет на «живот». Для этого потребуется все его мастерство, но ведь он уже проделывал это раньше.

Летчик нежно повернул ручку от себя, пытаясь передать самолету весь свой ужас и желание жить. Не взорвись. Не разбейся. Потихоньку, полегоньку, и мы с тобой сделаем это.

Самолет коснулся земли с визгом, похожим на одновременный вопль тысячи сумасшедших.

Господи Иисусе! Машину бросало из стороны в сторону, и летчик отчаянно дергал ручку управления то вправо, то влево, пытаясь выровнять курс. Когда самолет уже приближался к концу взлетной полосы, одно крыло развалило деревянную постройку, в которой иногда собирались механики, чтобы выпить чаю и не тащиться для этого в столовую.

Однако именно столкновение, похоже, помогло самолету выровняться. Пилот вздохнул с облегчением и заметил, что к нему мчится карета «скорой помощи». Теперь доклад, чашка кофе, потом постель, и до завтрашнего вечера можно забыть о самолетах. Собственно говоря, когда он выпрыгивал из кокпита [17] , к нему уже вернулось прежнее оптимистическое настроение.

* * *

В трамвае Лиззи поинтересовалась у Мэри:

— Хочешь поехать в Саутпорт в понедельник светлой седмицы [18] , через неделю? Хэнк меня приглашает.