Сейчас он ничем не отличался от прочих гитлеровцев – те из них, кто выжил, точно так же носились по улице, не то выискивая Красную Армию, не то спасая свою шкуру. Уже углубившись в район «малоэтажной застройки», Судоплатов с Трошкиным нарвались на троих немцев в касках и при винтовках. Солдаты вытянулись, увидев офицера со «Шмайссером», и Павел крикнул им:
– Прочесывайте улицы по направлению к вокзалу!
– Яволь!
И дисциплинированная солдатня порысила, куда было сказано.
У Ярнова все было спокойно, Толик Ефимов уже был тут – мрачный.
– Убили Костю, – выпалил он.
Судоплатов зло сощурился.
– Считай, мы отомстили за него. Переодеваемся! Живо!
Снова натянув ненавистный мундир, Павел плюхнулся на заднее сиденье. Толик устроился за рулем, последним сел Трошкин. Ефимов завел двигатель, а хозяин уже распахивал ворота. То, что со двора Ярнова выезжает «Майбах», мог увидеть лишь сосед напротив. Будем надеяться, он засел в нужнике…
Завывая мотором, лимузин набрал скорость и выскочил на улицу. За городом никто не остановил «Майбах», а вот в Дзержинске опять случился приступ орднунга – дорогу перекрыл шлагбаум, а фельджандармерия усиленно махала, требуя остановки.
– Гони, Толь!
Тяжелый лимузин разнес полосатый шлагбаум в щепки и понесся дальше. С опозданием продолбили пули, пуская гулкие звоны.
– А хрен вам… – проворчал Трошкин.
– В Столбцах нас могут задержать, – прикинул Судоплатов. – Уходим в лес!
Когда миновал заветный километр, «Майбах» свернул на еле заметную дорогу, уводящую в дебри Налибокской пущи. Где-то там, в самой чащобе, ближе к деревушке Заберезь, обосновались танкисты «Олимпа». Есть повод навестить… И выпить!
Поздно вечером 6 июля, когда стемнело, рядом с «Панцерфунквагеном» подняли большую антенну, и Судоплатов впервые отправил в Москву шифровку:
«Павлу [17] .
Нахожусь на оккупированной территории Белоруссии.
Пока выехать или вылететь не имею ни возможности, ни права – руковожу отрядом особого назначения «Олимп».
Нами уничтожено 7 САУ, более 20 танков, бронеавтомобилей и грузовиков, 1 бронепоезд, более 3000 немецких солдат и офицеров; пущено под откос 4 эшелона, подорван склад с горючим, сбито 7 самолетов.
Отряд уже второй раз подряд расширяется – для оперативной работы на Западе Украины выделен отряд «Победители» в количестве 400 человек, под командованием Д. Медведева.
На днях еще один отряд «Сябры» отправлен в район Налибокской пущи.
Налажены связи с партизанским отрядом В. Коржа, действующим в Пинском районе, а также с отрядом «Красный Октябрь». Создана первая партизанская бригада в Полесье – «Гарнизон Ф. И. Павловского».
Получена достоверная информация о том, что уже в конце июля гитлеровцы намерены занять Смоленск, после чего 2-я танковая группа по приказу Гитлера повернет на юг или юго-запад в середине августа, чтобы соединиться с 1-й танковой армией Клейста и замкнуть войска Юго-Западного фронта в Киевский котел.
Таким образом, Гитлер меняет весь план кампании, теряя темп наступления на Москву.
Прошу дать санкцию на ликвидацию Гудериана.
Если решение по данному вопросу будет положительным, то тогда просьба выслать самолет для десантной операции.
Андрей».
На душе сразу полегчало.
Постоянные рейды, налеты и акты возмездия выматывали, в теле копилась тяжкая усталость, и даже целая ночь сна не давала желанного отдыха. Умывшись из ручья, Судоплатов вытерся полотенцем, висевшим здесь же, на ветке, и спустился в штабную землянку. Посидеть, сонно помаргивая на огонь в буржуйке, и спать. Завтра – в рейд.
Немцев они очень разозлили и, как докладывали агенты, разведбатальон дивизии «Дас Райх», усиленный за счет 11-го пехотного полка СС, горит желанием прочесать лес в обе стороны от железной дороги. Эсэсовцы – это не Вермахт, это серьезно. «Секретный» разъезд они найдут, а там и до базы «Олимп» недалеко. И есть только один способ уйти от преследования – перебить всех этих эсэсманов ко всем чертям (как вариант – к чертям собачьим). И вечный бой… А куда деваться?
Бойцы-«олимпийцы» по одному забирались в землянку. Муха разлил по кружкам чаек и спросил:
– Товарищ майор, а у вас мечта есть?
– Мечта? Ну, мечта – это нечто такое… общее. Мы все мечтаем покончить с немцами, с войной. А я – диверсант, и у меня должны быть не расплывчатые мечты, а четкие цели. – Судоплатов улыбнулся. – Их у меня четыре.
– Это как? – заинтересовался Шатов.
Павел в ответ нарисовал карандашом свастику.
– Это… чего? – растерялся Муха.
– Четыре «Г». Гитлер, Гиммлер, Геринг и… и Гудериан. Все они должны быть уничтожены, и чем скорее, тем лучше. Этим я и хочу заняться, в этом и состоит моя цель. Или цели – как сказать?
– Да тут как ни скажешь, все равно – здорово! А Геббельс?
– А что нам эта брехливая обезьянка? Попадется под руку, грохнем, а нет, так и сам застрелится.
– Здорово… Сначала, конечно, Гитлер.
Судоплатов покачал головой.
– Нет, Данила. Начать я хочу с Гудериана. А Гитлер умрет последним – пускай помучается от страха.
– Это сложно, – затянул Трошкин.
– Ну, если бы все это было просто, стоило ли ставить подобные цели? Очень сложно. Это труднейшая задачка, но я все-таки возьмусь за нее и решу. Все! Отбой.
…Трофейные «Опели» и отечественные «ЗИСы», парочка «Т-III» и три полугусеничных «Ганомага» двигались в одной колонне. Местные партизаны знали про «своих немцев», и огонь по чужеземным машинам не открывали. Тем более что за колонной коптили четыре «Т-34». Валкая лесная дорога привела отряд в большую деревню, где, однако, стояла тишина. Мертвая тишина. От домов сохранились лишь фундаменты да печи с торчащими трубами. Крыши да стены – все сгорело в золу.
– А где все? – растерянно проговорил Трошкин.
– Вон там, наверное, – без охоты сказал Судоплатов, указывая на большую груду углей.
Что тут стояло, амбар или большой сарай, уже никто не скажет – от тех, кого загнали внутрь, остались обгорелые косточки.
– Они и детей! – охнул Шатов.
– Это фашисты, Коля, что ты хочешь.
– Рвать буду! – пообещал штангист, сжимая здоровенные кулаки.
Муха, опустив руку в золу, сказал: