Вместе с этим порочным влечением умерли и другие суетные чувства. Матильда больше не испытывала ненависти к мужу, стала независимой и беспристрастной, потому что он ничего не значил для нее и был нужен только как военачальник и дипломат. Она каждый день замечала его черты в Генрихе, но все же чаще видела в сыне наследника королевской крови Нормандии и Англии. Генрих – сын императрицы и внук великого короля. И совершенно не важно, от кого он рожден, – в этом, по крайней мере, ее отец был прав.

Генрих встал из-за стола и подошел к матери, приблизившись к оконному проему, чтобы можно было выглянуть наружу и вдохнуть холодный влажный воздух.

– Однажды все это будет твоим. – Матильда обняла одной рукой его узкие плечи. – Ты должен править мудро, как твой дед и его отец, которого в Англию привел сам Бог. Господь велит тебе царствовать с честью и смирением и руководствоваться справедливостью. Это трудное испытание и величайшая ответственность.

– Я знаю, мама. – Генрих гордо вскинул подбородок. – Я буду королем до самой смерти, и ничто не сможет мне помешать.

Сын произнес это очень убежденно. Матильда ласково улыбнулась и взъерошила его волосы – еще ребенок, а уже говорит как мужчина. Она гордилась им.

– Обещаю, – твердо добавил он.

Матильда взглянула на него оценивающе и сжала губы. Она хорошо понимала, каково ему сейчас, потому что когда-то была в таком же положении. Искра целеустремленности как будто перескочила от матери к сыну.

Вдруг кто-то коснулся ее руки. Она обернулась и увидела своего брата Роберта. Его лицо выглядело озабоченным, отчего ее благостное настроение тут же сменилось тревогой.

– Что случилось?

Роберт переводил взгляд с Матильды на Генриха.

– Я принес дурные вести, – сказал он.

– Насколько дурные? – Ее рука все еще оставалась на плече сына, и она крепче сжала ладонь, словно желая защитить его. – Неужели Стефан…

Роберт покачал головой:

– Стефан ни при чем. Майлс Фицуолтер умер, упокой Господи его душу!

Матильда ошеломленно уставилась на него:

– Как это случилось?

Майлс был главнокомандующим верных ей войск и хорошим другом. Он встречал ее в Глостере, когда она прибыла в Англию после смерти первого мужа. Майлс Фицуолтер был всегда. Он не мог умереть.

– На охоте, – объяснил Роберт. – Один из его приближенных выстрелил наугад и попал вместо оленя в своего господина. Майлс умер почти мгновенно.

– Мне следовало держать его при дворе. – Тошнота подступила к ее горлу. – Тогда он был бы жив.

Роберт потряс головой:

– Вы не могли предотвратить этого. Даже если бы упрятали его за забор, он бы вырвался на волю. Он вел себя так, будто жизнь – это одна большая охота.

– Какая утрата. Царствие ему небесное. – Матильда перекрестилась. – Майлс был смелым человеком и преданным вассалом. – Голос ее дрожал. – Кем я заменю его?

Роберт взглянул на Генриха, который тоже перекрестился.

– Помнишь Майлса Фицуолтера, парень?

– Он учил меня обращаться с мечом, – ответил Генрих, широко раскрыв глаза. – И обещал взять на охоту.

– Слава Всевышнему, он не исполнил обещания! – Матильда подавила желание прижать сына к груди.

Как все зыбко, непрочно. Кто может знать, когда смерть нанесет удар и разметает все людские планы, как ветер солому.

Глава 50

Бристоль, март 1144 года

Матильда похлопала кобылу по холке и вдохнула влажный воздух поздней зимы. Они с Брианом скакали верхом по лесной тропе. Впереди Генрих пустил своего серого пони галопом и, сопровождаемый собаками, гнал зайца через рощу с дубами, ясенями и вязами, чьи голые черные ветви уже встрепенулись в предчувствии весны. Их окружали многочисленные придворные, атмосфера была непринужденной.

Чуть раньше в этот день Генрих принял участие в подписании хартий для Хамфри де Богуна и Редингского аббатства.

Матильда приехала в Бристоль, чтобы отпраздновать Пасху и обсудить обучение Генриха. Его успехи до сих пор очень радовали императрицу, и, хотя времена были трудные, присутствие наследника поднимало боевой дух в ее войсках. Обаяние Генриха, его неуемная энергия и острый ум расположили к себе сторонников императрицы и убедили их, что он достоин быть королем. Глядя, как сын весело покрикивает и бесстрашно пришпоривает пони, Матильда гордо улыбалась и старалась не думать о том, что тот может упасть.

– Ваш сын лучше управляется с лошадью, чем я в его возрасте, – заметил Бриан.

Он выглядел усталым, глубокие морщины избороздили его серое лицо, залегли в уголках глаз. Матильда волновалась за него. Недавно Бриан перенес тяжелую простуду. Они все были изнурены затяжной войной, а это время года, с его вечными сумерками и скудным питанием, всегда трудно пережить. Дни уже становились длиннее, но скучный пейзаж еще не оживился первой весенней зеленью, радующей глаз. Матильда намеренно поехала на эту прогулку, чтобы поднять настроение и стряхнуть зимнюю апатию.

– Готова поспорить, вы были славным мальчуганом, – сказала она Бриану.

Он удивленно вскинул брови:

– Что вы имеете в виду, госпожа?

– Думаю, вы росли таким же непоседой, как мой сын, и любили пошалить, пока мой отец не обременил вас придворными обязанностями.

Морщины на лице Бриана обозначились четче, но это потому, что он улыбался.

– Не скрою, мне нравилось долго бродить где-нибудь, и даже при дворе вашего отца я не был лишен этого удовольствия. Он иногда спускал нас с привязи. Король знал, как приручить диких волчат, это уж точно. – Бриан нахмурился. – Конечно, тогда можно было свободно разгуливать по стране и ни о чем не беспокоиться. При вашем отце мы жили в другом мире.

– Увы, – вздохнула она, – к сожалению, это так. Но те времена вернутся.

– Вы думаете? – Он совсем помрачнел. – Я сделался разбойником, чтобы прокормить своих людей и лошадей. Нападаю на торговые обозы. Ворую коней и мешки с зерном. Останавливаю на дороге любого, кто выглядит небедствующим человеком, и обираю его до нитки. Разве мог я подумать, что дойду до такого, но приходится заниматься грабежом, чтобы выжить, и это претит мне.

Бриан имел в виду происшествие накануне Рождества, когда он перехватил нескольких торговцев по пути на ярмарку в Винчестер и конфисковал все товары и имущество. Епископ Винчестерский пригрозил отлучить Бриана от Церкви, а тот написал гневное послание: мол, досточтимый епископ меняет сторонников так же легко, как ветер направление, и если бы он неизменно поддерживал Матильду и защищал ее права на престол, то ни у кого не было бы необходимости грабить обозы.

Матильда сердито взглянула на него:

– Мы все находимся во власти обстоятельств.