– Скажите, Нирутаки, должен ли я был прочитать это письмо десять минут назад, или оно не столь важное, чтобы сегодня им заниматься?
Лейтенант покрылся потом. Содержимое письма шло под грифом «срочно» и с литерой «А», а следовательно, должно передаваться адресату в первую очередь.
– Но господин контр-адмирал, я не хотел отвлекать вас…
– От чего? От созерцания того, как садится солнце? Оно садится каждый день, лейтенант. И то, что я проглядел бы сегодня, я наверстал бы завтра. А шифрограмма о начале войны приходит только один раз. Вам все понятно?
– Да, господин. Простите меня, господин. Больше не повторится, господин.
– Хорошо, я принимаю ваши извинения.
Нирутаки расплылся в улыбке, чувствуя, что грозу пронесло.
– Передайте по эскадре: сбор старших офицеров на флагмане через десять минут… И пусть принесут мне ужин.
– Слушаюсь! – бойко отрапортовал лейтенант и засиял, как начищенный пятак.
Уриу никогда не стал бы адмиралом, если бы был таким добряком, каким казался. Грядет война, и пусть она еще не объявлена официально, пусть она только зреет в умах политиков, для него она уже началась. Служба есть служба и особенно на военном корабле. Каждый должен знать свое место, свои полномочия и обязанности – это касалось и офицеров. Если такого не будет – это не боевой флот, это торговый караван, ведомый командой пьяниц, набранных в рыбацких лачугах Нагасаки.
Дверь еще не успела закрыться, когда Уриу бросил вслед незадачливому лейтенанту то, что должен был сказать:
– Передайте капитану «Нанивы» Кенсуке Вада, что я назначил вас чистить гальюн до тех пор, пока русские нам не сдадутся.
Повторять не было смысла: судя по напрягшейся спине, лейтенант все понял. Понял он и то, что адмирал Уриу очень добрый человек. Адмирал Деу в подобных случаях назначал сорок палок, после которых провинившийся офицер должен был простоять три вахты подряд. И говорят, что еще никто не выдерживал больше одной вахты.
Как только закрылась дверь, Уриу подошел к письменному столу, на котором поверх детальной карты залива стояли макеты японских и русских кораблей. Недолго думая, поднял «Варяг» и повалил его набок. Постоял, вглядываясь в импровизированное поле боя. Что-то было не так, а что – он не мог понять. Взял из коробки сигару и, отрезав ножницами носик, стал ее разминать. Пока он проделывал эту незамысловатую процедуру, смотрел на план-схему, не понимая, что же там не так.
– Ну хорошо. – Уриу отошел на пару шагов и закрыл глаза.
Сотокити еще с детства знал, что есть такое выражение: «замылился глаз». Когда он что-либо терял, отец выпроваживал его из комнаты и говорил, чтобы он встал за дверью и считал до ста и только после этого шел искать то, что потерял.
Уриу досчитал до ста и открыл глаза. То, что он увидел, привело его в шок. Адмирал сжал губы и подошел к столу. По сценарию рядом с «Варягом» должен был лежать «Кореец», но вместо него лежал японский крейсер 2 ранга «Такачихо». А «Кореец» почему-то стоял в третьей линии японской эскадры. Эта ошибка была непростительной оплошностью. Как можно было потопить свой корабль, пусть даже и играя? Он сделал это машинально, не обращая внимания на разность конструкций, обводки и специфику надстроек. Он не помнил, как переставил «Корейца» внутрь японского отряда, а «Такачихо» лично уложил набок.
Уриу стало не по себе.
Это был плохой знак. Если русские потопят «Такачихо», он сделает себе харакири. Он посмотрел на фигурку Бисямона, как бы ища у него поддержки. Но бог уже спал, погрузившись в тень, падающую от массивного книжного шкафа.
Из-за закрытой двери раздался тихий голос:
– Вы звали меня, господин адмирал?
Уриу знал все голоса: это был Кейзабуро Морияма, начальник штаба 4-го боевого отряда. Кейзабуро Морияма имел звание капитана третьего ранга (майора) и по служебной лестнице отставал от Уриу на три звездочки, а раз так, то контр-адмирал Сотокити Уриу мог позволить себе некую фамильярность.
– Да, майор, входите, – контр-адмирал поднял «Такачихо» и поменял их с «Корейцем» местами. – Час назад я получил ультиматум от нейтралов. Если мы затеем бойню в порту, они присоединятся к русским.
– Думаю, что все угрозы со стороны сэра Бэйли – это спектакль и не более. – Морияма не любил политику, но как начальник штаба вынужден был ею заниматься. Тем более что место предстоящего сражения было буквально нашпиговано иностранными крейсерами. Чтобы не наломать дров, приходилось детально разбираться, кто нейтрал, кто союзник, а кто потенциальный противник. – Франция относительно дальневосточной проблемы твердо решила придерживаться политики нейтралитета. То же самое заявили Германия и Англия. У нас развязаны руки, и даже уступчивость русских не сможет изменить ход истории.
– Тем не менее не будем их злить. А русских встретим в шхерах, на выходе из бухты. Кстати, Кейзабуро, что вы думаете о русских?
– Я заранее радуюсь смерти каждого русского, так как ненавижу эту нацию, потому что она одна мешает величию Японии.
– Нас здесь никто не слышит, и ваши дурацкие патриотические лозунги накануне сражения не только неуместны, но и вредят делу. Я спрашиваю вас не как японец японца, а как командир спрашивает начальника штаба.
– Их проблема – это консерватизм их чиновников. У них недальновидные политики и очень старые генералы. Средний возраст русского генерала – семьдесят пять лет. Несмотря на то что всем уже понятно, что война неизбежна, они верят, что ее можно избежать. Иначе я не понимаю, почему до сих пор они не провели мобилизацию, почему их корабли, как селедки, забили порт-артурскую бухту, почему они не выходят в море, не практикуются в стрельбах. Я убежден, что на море мы победим их. Может быть, они и хорошие солдаты, но им не хватает практики, и корабли их ничего не стоят. Я сказал бы так: это откровенное дерьмо.
– Я надеюсь, майор, вы не думаете то же самое по отношению к «Варягу»?
– «Варяг» – исключение из правил. Это быстроходный и хорошо вооруженный крейсер. Но и он не лишен недостатков, и самый главный – это безбашенное размещение главного калибра и отсутствие броневого пояса по корпусу. Двенадцать орудий – и все на открытых площадках. Тот, кто это придумал, очень сильно услужил Японии и достоин ордена Восходящего Солнца.
– Тем не менее подарок, который мы с вами готовим нашему императору, может не получиться.
– Что вы имеете в виду?
– Русские не захотят лезть в подарочную коробку. Они будут драться.
– Тем хуже для них.
– Раненый медведь опасней сонного.
– Вы говорите загадками, адмирал.
Уриу подошел к книжному шкафу и снял с полки книгу. Это был второй том романа «Война и мир». Роман он протянул майору.
– Перечитайте перед сном эпизод, где Толстой пишет про батарею Раевского.