– Не, я не о планктоне, – помахал рукой Стецук. – Я имею в виду что-нибудь крупное, – ефрейтор руками обозначил размер интересующего его объекта, примерно с бульдога. – Такое, что за ногу цапнуть может.
– По плану мы должны выйти к объекту через четыре часа, как раз к темноте, – сказал, обращаясь к Пущину, Макарычев.
– По плану – должны, – кивнул тот.
– Дойдем? – сержант почесал за ухом сидевшего на плече кота.
– Дойдем, – кивнул Пущин. – Если не застрянем где-нибудь, – и, как будто извиняясь за собственную ошибку, добавил: – Идем-то по бездорожью.
Для того чтобы ходить по болоту, требуется особый навык. При каждом шаге плотный слой дерна сначала проседает под ногой, а затем чуть подается назад, а то, и того хуже, начинает плыть в сторону. Человеку кажется, что он постоянно теряет равновесие – и чисто психологически неприятно, и на вестибулярный аппарат действует не самым лучшим образом. Это все равно что ходить по палубе раскачивающегося на волнах корабля, когда ровная, казалось бы, поверхность то и дело пытается выскользнуть из-под ног. Для того чтобы не размахивать руками, не делать неверных шагов и не шататься, как болванчик, из стороны в строну, нужно поймать верный ритм движения. Что удается далеко не сразу. И далеко не каждому.
Петрович помахал рукой, отгоняя от носа здоровенного слепня.
– Крокодилов здесь точно нет. Но водятся выдры.
– Выдры разве кусаются? – удивился Стецук.
– А почему нет? Еще как! К тому же они, случается, бешенство разносят.
– От бешенства у меня прививка, – усмехнулся Стецук.
– А как насчет змей? – лукаво прищурился Петрович.
– У Егоркина, – кивнул на медика Стецук, – чемодан с сыворотками и антидотами.
– Про змею-минутку, надо полагать, ты тоже все знаешь… – Петрович снова отмахнулся от надоедливого слепня и с безразличным видом посмотрел в сторону.
Ну, прямо турист в окружении античных руин, сомлевший на жарком солнце и думающий уже не об окружающих его красотах, а лишь о теньке и холодном лимонаде.
– Что за минутка такая? – напрягся Стецук.
– Ты же был на лекции, – даже не взглянул на ефрейтора Петрович.
– Ну, был… Допустим…
Стецук с опаской посмотрел на Макарычева. Но тот был занят разговором с Герасимом.
– Что тебе не нравится? – напрямую спросил у Пущина сержант.
– Нет сигнала маяка, – Герасим показал сержанту планшет, нажал на кнопку масштабирования и, коснувшись пальцем дисплея, отметил точку в левом верхнем углу. – Здесь с вертолета был сброшен маяк, который должен был точно вывести нас на цель. А его нет.
– Ну, это еще не повод для тревоги, – Макарычев на ходу подтянул автоматный ремень.
– Конечно, – согласился Герасим. – Всякое могло случиться.
– Например?
– Маяк могли найти и сломать аборигены.
– На маяк прилеплена бирка. «Штуковина сия является собственностью Одной Очень Важной Конторы. Так что либо верните ее за солидное вознаграждение, либо ответите по всей строгости закона».
– Аборигенам это по фигу… Мне бы точно было по фигу, если бы я всю жизнь прожил среди болот. Для них ведь, наверное, внешнего мира не существует, как такового. Во всяком случае, он гораздо менее реален, чем окружающая топь.
– Знаешь, я так и не понял, что эти люди забыли среди болот, – честно признался Макарычев. – А этот специалист по Облонским болотам, которого к нам Безбородко привел… Как его?..
– Вильчиков, – напомнил Пущин. – Видадий Моршанович Вильчиков.
– Точно! – щелкнул пальцами Макарычев. – Так вот, Вильчиков этот ничего ведь толком не объяснил. Только воду мутил.
– Зато делал он это весьма профессионально, – заметил шагавший след в след за сержантом Андрей Ерохин. – И с видом таким умным, что и не поспоришь. Мне лично кажется, что люди, живущие на болоте, ищут здесь бога.
– Эй, Петрович! – окликнул приятеля Стецук.
– Ну? – вроде как с неохотой посмотрел на ефрейтора Синеглаз.
– Так что насчет змеи-минутки?
– Да водится в этих болотах змейка такая. Маленькая. Длиной не больше десяти сантиметров. Невзрачная на вид, серая с бурыми пятнами. Ее среди сырой травы и не приметишь даже. Так вот яд этой змейки действует на дыхательный центр, – Петрович коснулся указательным пальцем виска. – Человек перестает дышать и ровно через минуту умирает от удушья. Полагаю, что в страшных муках. И, обрати внимание, Олежка, поскольку у тебя парализовано дыхание, то ты даже позвать на помощь не можешь. Во как!
Стецук с минуту сосредоточенно оценивал выданную Синеглазом информацию. После чего почти уверенно заявил:
– Врешь!
Резко взмахнув рукой, Петрович поймал-таки в кулак надоедливого слепня.
– Ну, признайся честно, Петрович, – принялся упрашивать Стецук. – Соврал ведь… А?.. Соврал?..
Макарычев на ходу оглянулся. Хотел убедиться, что Ерохин не улыбается.
– Бог? Здесь? Да тут одна мошкара!
– Бог – он везде, – Андрей и не думал шутить.
– Ты, часом, сам не верующий? А то, может…
– Нет, – на этот раз Ерохин таки улыбнулся. – Я ходил на факультатив по современным религиям.
– И что там? – поинтересовался Герасим.
– В настоящее время, когда всем понятно, что на небе бога нет, желающие обрести бога ищут его в самых разных, порой совершенно неожиданных местах. Облонские болота в этом смысле место почти идеальное, потому как удалено от цивилизации. Человек, поселившись среди этих топей, вольно или невольно принимает на себя некую аскезу. Ему приходится во многом себя ограничивать, возможно, даже страдать физически. Но это облагораживает его духовно.
– И что самое удивительное, среди этих осененных божественным духом болот растут себе, разрастаются информационные башни. Как поганки после дождя.
– Петрович! – Стецук требовательно дернул Синеглаза за локоть.
– Видал? – Петрович показал ефрейтору кулак, в котором у него был зажат слепень.
– И чего? – растерялся от такого поворота ефрейтор.
– У меня там слепень.
– Ну?..
– Такой же надоедливый, как и ты!
Синеглаз с размаха кинул слепня на землю и, прежде чем кровосос успел взлететь, придавил его сапогом.
– Ну, это ты, Петрович, хватил, – с неодобрением покачал головой Стецук. – Я ведь только спросить хотел…
– Давай! – с неожиданным энтузиазмом махнул рукой Синеглаз. – Спрашивай!
– Про змею-минутку соврал?
– Если скажу, что соврал, тебе легче станет?