– Отведи ее в машину, – взглядом указал на девочку сержант. – Чаем напои, дай поесть, если захочет.
– Ясно, – кивнул Муратов. – А одеяло зачем?
– Так полагается, – строго глянул на подчиненного сержант. – Не в курсе? У человека после нервного шока озноб начинается.
Муратов с сомнением посмотрел на девочку. Озноб ее вроде бы не бил. И судорога не крутила. Но почему-то бойцу страшно не хотелось даже близко подходить к этому маленькому живому существу.
– Ладно, действуй! – Макарычев схватил подчиненного за плечо и подтолкнул в нужную сторону. – Можешь без одеяла.
– А потом что? – спросил у сержанта Портной.
– Отдадим ее ликвидаторам, – затянувшись в последний раз, Макарычев кинул сигарету подальше в кусты – чтобы никаких следов. – Пусть сами с ней разбираются.
Муратов осторожно, как кот, приблизился к девочке, наклонился и улыбнулся. Почти заискивающе.
– Как тебя зовут?
– Это мы уже проходили, – усмехнувшись, махнул рукой Макарычев.
Как будто соглашаясь с хозяином, кот одобрительно мяукнул.
Муратов протянул девочке руку.
– Тебе не холодно?
Не поворачивая головы, девочка бросила на него холодный, равнодушный взгляд. Муратов передернул плечами, как будто за воротник ему кинули кубик льда.
– Ну, ладно… – Он перекинул одеяло через локоть и снова протянул девочке руку: – Пойдем, я отведу тебя к машине. Там у нас есть горячий чай, шоколад…
Быстро, будто боясь, что солдат убежит и оставит ее одну, девочка схватила его за палец. Рука у нее была холодная, а кожа гладкая, как пластик.
– Ну, вот и славно, – натянуто улыбнулся Муратов. – Пойдем…
Макарычев сел на плотный слой сухих сосновых иголок на земле, снял с плеча кота и посадил его рядом с собой. Спиногрыз гордо вскинул голову и кольцом обернул вокруг себя пушистый хвост.
Что-то негромко насвистывая, Стецук отошел к кустам и расстегнул штаны.
Портной внимательно наблюдал за солдатом, ведущим за руку маленькую босоногую девочку. Что-то с этой парой было не так. Что-то неправильное сквозило в каждом их движении.
– Она идет так, будто не чувствует иголок под ногами, – сказала вновь явившаяся из небытия Тарья.
Точно, отметил про себя Портной, ступает, точно по ковру. А ведь среди сухих иголок и шишки попадаются, и сучки…
– Симпатичная у тебя подружка, Миха!
– Что? – непонимающе посмотрел на сержанта Портной.
– Да не тушуйся, Миха, – усмехнулся сержант. – В зоне информационного поля некоторые особо яркие мысленные образы могут материализоваться. Не на все сто. До состояния эдаких полупризрачных субстанций, – Макарычев кивнул на Тарью. – Подружка твоя?
– Не в том смысле… – Портной покосился на Тарью. На его взгляд, она вовсе не напоминала призрака. Выглядела, как живая женщина, которую, при желании, и потрогать можно было. – Ну, то есть мы не встречались…
– Давай, давай, – ехидно улыбнулась Тарья. – Объясни ему, откуда я появилась.
– Старая добрая знакомая, – нашел нужное, как ему казалось, определение Макарычев.
– Ну, вроде того, – вынужден был согласиться Портной.
– И никаких намеков на секс?
Михаил снова посмотрел на Тарью. Да уж, сегодня она выглядела как никогда привлекательно.
– Нет, – покачал он головой.
Возможно, что и с досадой. А, может быть, с обидой.
– А зря, – выбравшись из кустов, усмехнулся Стецук. – Деваха красивая.
– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Тарья.
– Черт! – удивленно вытаращился Стецук. – Она и говорить умеет!
– Что она сказала? – быстро спросил Макарычев.
– «Спасибо за комплимент»… Так, кажется.
– Я тоже это слышал.
– Ну а я что говорю!
– Мысленные образы, даже материализовавшись, не могут разговаривать.
– А я могу, – Тарья убрала за ухо упавший на щеку черный, как вселенский мрак, локон.
– Она может, – подтвердил Портной.
Внезапно Тарья переместилась так, что лицо ее оказалось вровень с лицом Портного. Глаза в глаза. Если смотреть долго, то можно провалиться в чужой зрачок.
– Оглянись! – взмахнула рукой Тарья.
Портной обернулся.
Девочка, которая прежде спокойно шла рядом с Муратовым, держа бойца за руку, непонятно с чего вдруг начала артачиться. Она упиралась голыми пятками в землю, приседала, пыталась вырвать ладонь из руки Муратова. Но при этом, как и прежде, не издавала ни звука. Портному не было видно ее лица, но он был почти уверен, что на нем все то же отрешенно-бесстрастное выражение. Наверное, потому что лицо Муратова, который видел перед собой глаза девочки, было испуганным. Это был не панический страх, способный заставить человека потерять голову и начать совершать глупости, а страх, произрастающий из растерянности и непонимания, когда не знаешь, что делать, и безумно, до дрожи в коленках боишься совершить неверный шаг.
– Муратов, что там у тебя? – крикнул Макарычев.
– Не знаю, господин сержант!.. Она не хочет идти!
– Конечно, – тихо, так, что услышал ее на этот раз один лишь Портной, произнесла Тарья. – Они подошли к границе генерируемого башней информационного поля. Дальше ей нельзя.
– Почему?
– Сломается.
– Ну, так возьми ее на руки! – приказал Макарычев.
– Понял, господин сержант!
Муратов одной рукой сдернул с локтя одеяло, встряхнув, расправил, как тореадор мулету, и попытался накинуть на ребенка.
Девочка дернулась и откинулась назад так, что почти легла на землю. Муратов потянул ее за руку, пытаясь поднять и завернуть в одеяло.
И тут-то как раз послышался странный звук, похожий одновременно на протяжный, тонкий свист и змеиное шипение. Едва услышав его, сержантский кот вскочил на все четыре лапы, выгнул спину, ощетинился, встопорщил длинные усищи и зашипел в ответ.
Из тела девочки, разорвав платье, выскользнуло множество, не меньше сотни, щупальцев – тонких, извивающихся, тускло отсвечивающих, будто алюминиевая проволока. Метнувшись вначале в разные стороны, щупальца быстро собрались в некое подобие готового распуститься бутона. И вдруг, резко распрямившись, устремились к застывшему на месте ошарашенному бойцу.
– Стреляй! – скомандовала Тарья.
Рядовой Михаил Портной пошире расставил ноги, поднял автомат, плотно прижал приклад к плечу, тщательно, как на стрельбах, прицелился и нежно, будто только погладить хотел, надавил на спусковой крючок.
От звука выстрела встрепенулись ветки близлежащих деревьев – сидевшие на них птицы в страхе разлетелись.