– Стецук!
Ефрейтор поднял голову, коротко взглянул на сержанта и снова уронил ее.
Черт, что они с ним сделали? Опоили чем-то? Своими грибками синенькими накормили?
– Ну что, служивый, видал?
– Ты обещал отпустить его!
– Да ну?
– Развяжи его!
Макарычев скинул автомат с плеча и от пояса направил ствол на троицу свихнувшихся рипов.
– Стрелять станешь, а, служивый?
– Не задумываясь.
– В безоружных-то людишек?
– Легко.
– Ну, ладно…
Быстрым движением рип-Антип выдернул из-за спины широкий охотничий нож – должно быть, он был засунут сзади за пояс, – другой рукой схватил Стецука за волосы и дернул голову ефрейтора вверх.
Макарычев догадался, что хочет сделать рип. Но, черт возьми, он не мог в это поверить. Поэтому и не нажал сразу на спусковой крючок.
Рип-Антип провел лезвием ножа по горлу ефрейтора. Стецук страшно вытаращил глаза и захрипел, забулькал кровью. Рип отпустил его волосы и толкнул ногой в спину. Как будто свинью зарезал. Ефрейтор завалился на бок, дернулся и затих. А из перерезанного горла резкими толчками продолжала выплескиваться кровь.
Ненависть и злость дернули Макарычева за нервы, но не вывернули ему мозги. Видно, не зря занимался с ними интересный дядька, не то психолог, не то экстрасенс, учивший отделять внешнее проявление от внутренней сути событий. Сейчас Макарычеву была ясна суть происходящего. Потому и не давил он без остановки на спусковой крючок автомата, а бил короткими, расчетливыми очередями. Ровно в три патрона каждая. Боеприпасы следовало экономить.
Дико было видеть, как обступившие сарай рипы тупо и безучастно смотрят на то, как один за другим падают на землю их сородичи из выступившей вперед троицы.
– Пошли!
Сержант был уверен, что второго пленника местные держат в доме. Если, конечно, он еще жив. И Макарычев не собирался уходить, не отыскав Муратова, живым или мертвым.
Добежав до расстрелянных, сержант отвел в сторону руку с автоматом и опустился на одно колено. Стецук был мертв. Нож рип-Антипа располосовал ему горло от уха до уха. Макарычев расстегнул верхнюю пуговицу на куртке ефрейтора и сорвал с его шеи именной жетон.
В переноске за спиной недовольно завозился Спиногрыз.
Слева ударила короткая очередь.
Еще одна – справа.
Рипы двинулись на людей. Медленно. Страшно. Как в кино про зомби. И бойцы начали стрелять.
– Прекратить огонь! – Макарычев поднялся на ноги и сунул жетон Стецука в нагрудный карман. – Портной! Идешь со мной в дом! Остальные – обеспечиваете прикрытие. На все – три минуты! Потом уходим! Пошли!
Макарычев вырвал чеку из дымовой гранаты, аккуратно кинул ее под ноги рипам и с автоматом наперевес побежал вперед. Металлический цилиндр еще катился по жухлой траве, когда с обоих его торцов вырвались струи плотного дыма. Быстро поднимаясь вверх и распространяясь в стороны, дым накрыл рипов прежде, чем бойцы успели добежать до них. Однако, с запоздалым сомнением подумал Макарычев, если рипы видят в темноте, быть может, и дым им не помеха?.. Но сомнения сомнениями – им место в голове. А руки тренированного бойца словно сами собой продолжали делать то, что им полагается. Макарычев перевел планку предохранителя в положение стрельбы одиночными и, рефлекторно пригнув голову, нырнул в облако дыма. Серая тень впереди – выстрел от пояса. Сержант целился в голову – только так можно было на какое-то время нейтрализовать рипа. Потом-то он, зараза, все равно регенерирует. Подстреленный рип качнулся вперед. Макарычев ударил его ногой в живот и тут же нанес удар автоматом влево. Штык-нож вошел бородатому рипу в горло. Сержант провернул его на сорок пять градусов, дернул автомат на себя и ударил прикладом в лицо кинувшегося на него с другой стороны рипа. Тщедушный был какой-то рип, здорово на отца Иеронима смахивал.
Почти в упор расстреляв еще двух рипов, сержант вырвался из дымовой завесы. Слева от него, ухватившись рукой за кол хлипкой ограды, стоял Портной. Позади парня витала призрачная фигура Тарьи.
– Цел?
– Ага, – широко кивнул Портной.
– А чего тогда за кол ухватился?
Портной криво усмехнулся, кинул автомат на плечо и показал сержанту перепачканные кровью руки.
– Ты что, руками их рвал?
Зрелые рипы, полностью сформировавшиеся, раз у них уже и кровь красная.
– Как придется.
Из дыма вынырнул Пущин. Следом за ним – рип с занесенным над головой топором. Бородатый маньяк получил пулю между бровей и снова провалился в дым.
– Где остальные? – спросил Пущина сержант.
– Идут, – кивнул назад Герасим.
Раздалась короткая отрывистая очередь, затем отборная матерщина, и, прорвав дымную завесу, на свет божий явился Дергачев, волокущий за ремень бессмысленно вертящего головой по сторонам Петровича.
– Что с ним?
– Дыма наглотался.
– Ищите остальных… Портной!
– Готов!
Сержант перепрыгнул через ограду и побежал к крыльцу Антипова дома. Сзади раздалась короткая очередь. Затем еще одна, подлиннее, выстрелов на девять. Но Макарычев даже оборачиваться не стал, чтобы посмотреть, что там происходит. Сами разберутся, не маленькие.
Неожиданно прямо перед ним, как чертик из коробочки, выскочил из-за куста еще один Антип.
– Здорово, служивый!
– А, пошел ты!..
Макарычев с ходу воткнул мужику штык в живот и откинул его в сторону.
– Глаза вылупил, – подал голос сзади Портной.
– Чего? – не понял Макарычев.
– Антип, говорю, глаза вылупил, когда ты его в живот пырнул.
– Ну и что?
– Рипы так не делают. Наверное, этот был настоящий.
– Ну и хрен с ним. Все они тут…
Макарычев едва не споткнулся – возле самого крыльца лежали два человеческих тела. Поначалу сержант решил, что это недоделанные рипы – вытащили из пузырей прежде времени, вот они и завалились, не успев до места драки дойти. Но, приглядевшись, он увидел, что оба крепко и умело связаны по рукам и ногам. Схватив того, что был ближе, Макарычев прижал его к стене дома и развернул к себе лицом.
– Муратов!
Макарычев развязал тряпку, закрывавшую пленнику рот. Выплюнув кляп, Муратов надсадно закашлялся. Сержант заставил его наклониться и перерезал веревки на руках. Затем освободил ноги.
– Как ты, цел? – Он сунул в руки Равилю флягу с водой.
Муратов попытался сделать глоток, но снова зашелся в кашле, выплюнув почти всю воду.