– Я задыхаюсь и покрываюсь сыпью.
– Тогда мне придется оставить его у себя.
– Ушам своим не верю – Фрида Кляйн и домашнее животное!
– Это не домашнее животное. Это наказание, – вздохнула она. – А теперь вам пора.
Фрида почти вытолкала их на улицу, а когда дверь закрылась, прислонилась к ней, словно пытаясь не дать открыться снова. Она глубоко вздохнула – раз, другой. И внезапно она услышала какой-то непонятный звук. Он шел изнутри дома или снаружи? Издалека или с близкого расстояния? Она открыла дверь и буквально в нескольких ярдах увидела дерущихся людей. Она не поняла, что происходит. На нее обрушилась какофония звуков: крики, ругательства, взмахи кулаков, звуки ударов. Сделав шаг вперед, она увидела Рубена, Джозефа и кого-то еще, кого не могла рассмотреть, – они хватали и мутузили друг друга, катаясь по земле. Фрида закричала и попыталась ухватиться за что-то – это оказалась замшевая куртка Рубена, – но тут ее ударили, да с такой силой, что она упала. Однако ее вмешательство словно разрушило колдовские чары. Мужчины оторвались друг от друга, и Джозеф наклонился к ней:
– Вы ранены?
Но Фрида смотрела не на него, а на Рубена. Он тяжело дышал, в глазах был блеск, который ее напугал. Другой мужчина – молодой, темноволосый, в куртке с капюшоном и фотоаппаратом на шее, вскочил на ноги и отошел подальше. Он поднял руку и осторожно потрогал нос.
– Ублюдки! – простонал он. – Я полицию вызову!
– Ну и вызывай эту чертову полицию! – рявкнул Рубен, все еще тяжело дыша. – Паразит чертов! Я посмотрю на тебя в суде, перед чертовым жюри!
Фрида рывком поднялась.
– Прекратите немедленно, – потребовала она. – Прекратите, я это всем говорю! – Она посмотрела на фотографа. – Вы целы?
– Да пошла ты! – крикнул он, тыча в нее пальцем. – Вот прямо сейчас копов и вызову.
– Вызывай! – потребовал Рубен. – Я хочу, чтобы ты их вызвал. Хочу на это посмотреть!
Фотограф странно дернул головой, промчался по мостовой и свернул за угол. Они смотрели ему вслед. Рубен поглаживал суставы правой руки и тихонько вздыхал. У Джозефа был виноватый вид.
– Фрида… – начал он.
– Нет! – перебила его она. – Просто прекратите. Уходите. Уходите немедленно!
– Мы только присматривали за вами… – сказал Рубен.
Фрида не могла заставить себя ответить. Она развернулась и оставила их на улице, а когда закрыла за собой дверь, то с силой пнула ее ногой.
Когда она проснулась, в окна лил бледный свет позднего февральского утра. В изножье кровати сидел кот и не мигая таращился на нее желтыми глазами. Фрида села в постели. Скандал на улице долго не давал ей уснуть, а потом отравил ее сны, в которых – она не сомневалась в этом – лицо Дина Рива улыбалось из всех теней и углов. Почему скандал вызвал у нее отвращение? Они ведь просто пытались защитить ее. Разве она на собственном опыте не знает, почему люди иногда действуют импульсивно? Она с усилием выбросила эти мысли из головы.
– Что тебе известно? – спросила она у кота. – Что он тебе рассказал и что ты слышал?
Возможно, этот кот видел, как умер Роберт Пул, а потом – как бедная Джанет Феррис просовывает голову в петлю и отталкивает ногой стул. Но действительно ли все произошло именно так? Фриду тревожили неоформившиеся догадки и подозрения. Она вздрогнула и встала с кровати. Небо было бледно-голубым, в белую полоску. Сегодня уже можно было поверить, что скоро наступит весна, – после такой долгой, холодной зимы. Она приняла душ, натянула джинсы и пошла вниз. Кот путался у нее под ногами и пронзительно мяукал. Она купила кошачий корм в ночном магазине дальше по улице, когда вернулась домой, и теперь вытряхнула какие-то засушенные шарики в пластмассовую миску и стала смотреть, как кот ест. А теперь что делать? Выпустить его погулять? Но он может сбежать, отправиться в свой старый дом и попасть под машину. Или оставить его дома, и пусть гадит прямо на пол? Надо будет вырезать в двери проход для него. Повздыхав, она настелила несколько слоев газеты на полу кухни и заперла кота там. Потом надела теплую куртку, взяла картонную папку и блокнот и вышла на улицу.
В «Номере девять» в воскресенье всегда было полно посетителей, но из-за столика в углу как раз поднялись два человека, и Фрида заняла освободившееся место. Маркус стоял за прилавком и наливал кофе из кофеварки, из которой с шипением вырывался пар. Керри собирала со столов посуду и разносила «полноценные английские завтраки» или тарелки с овсянкой. Увидев Фриду, она остановилась около нее.
– Привет, незнакомка!
– Я это время была немного занята. А где Катя?
Керри махнула рукой куда-то в сторону, и Фрида увидела маленькую девочку за столом около двери, ведущей в жилые помещения: она склонилась над блокнотом и что-то яростно писала, облизывая верхнюю губу.
– Ее надо водить в бассейн или в парк, – вздохнула Керри.
– По-моему, она вполне счастлива.
– Она пишет рассказ. Как начала писать в половине седьмого утра, так и не останавливается. Рассказ о девочке по имени Катя, чьи родители открыли кафе. Рогалик с корицей?
– Овсянку. И свежий апельсиновый сок. Я не спешу.
Керри ушла, и Фрида открыла папку. В ней находились материалы расследования убийства Роберта Пула, которые дал Карлссон, и все, что ей удалось узнать самой, включая вчерашнюю статью в «Дейли скетч». Статью она положила на стол лицевой стороной вниз, чтобы убрать фотографию из поля зрения. Она все внимательно перечитала: обнаружение тела Роберта Пула служащей Отдела социального обеспечения; результаты вскрытия; состояние комнаты Дойс; путаные ответы Дойс во время допроса; опрос жильцов ее дома; опросы Мэри Ортон, Жасмин Шрив, Уайеттов и Джанет Феррис. Она обратила особое внимание на краткие, четкие показания Тессы Уэллс, прикрепленные к копии так и не оформленного завещания Мэри Ортон, и показания, полученные от сыновей Мэри Ортон, в которых сквозило их оскорбленное самолюбие. Прочитала о том, что произошло с деньгами: она отчаянно путалась в терминологии, но все же смогла понять, что Роберт Пул снял деньги со своего счета в банке, перевел их на другой счет, тоже открытый на его имя, после чего снял все деньги. Она просмотрела записи о настоящем Роберте Пуле, умершем несколько лет назад, фотография которого не имела ни малейшего сходства с фотографией их жертвы. Потом долго смотрела на свой набросок, сравнивая его с фотороботом, составленным компьютерами в полиции, и перечитывала собственные расшифрованные записи.
Принесли овсянку. Фрида посыпала ее коричневым сахаром и стала медленно есть, не прерывая работу. Она заставила себя еще раз просмотреть статью в «Дейли скетч», но, наткнувшись на рассуждения о Джанет Феррис, нахмурилась и отложила газету. Открыв блокнот, она просмотрела то, что набросала после встречи с Джанет: ее одиночество, ее привязанность к Пулу, одновременно романтическая и материнская, ее чувство долга. Здесь она дописала в скобках «кот». Его Джанет унаследовала от Роберта Пула, и, заботясь о коте, она в каком-то смысле по-прежнему заботилась о нем.