Случалось, получив отказ, клиент начинал требовать лекарство, угрожая ножом или обещая сдать барыгу са-туратам. Порой Слизень задавал себе вопрос, на что надеялся человек, начавший покупать ун-акс для заболевшего члена семьи, если его зарплаты только-только на еду хватало, а всех сбережений – на то, чтобы оплачивать лекарство в течение трех, от силы четырех средних циклов? А дальше-то что? Ждать, когда распухший варк лопнет на твоих глазах? Проще да и гуманнее, пожалуй, сразу сдать больного дезинфекторам. И забыть о нем. Был человек – и нет его. Или думать о нем, как о живом. В любом случае от таких клиентов, не платящих по счетам, следовало избавляться – барыга заправлял не благотворительным фондом, а коммерческой организацией, которая должна приносить прибыль. Слизень, даже если бы и хотел, не мог спасти всех больных, а сколько их было в Ду-Морке, не знал, наверное, никто. Знакомство с Ше-Кентаро дало Слизню возможность легко и, можно сказать, изящно решить проблему злостных неплательщиков. Теперь ими занимался ловец, зарабатывая тем самым себе на жизнь. И не просто какой-то там ловец, а человек, которого Слизень считал своим другом. Ну, по крайней мере хорошим знакомым.
Кто-то может сказать, что такая жизненная позиция насквозь пропитана цинизмом. Слизень же был уверен, что это нормальные деловые отношения. Он был честен и порядочен в тех границах, которые сам для себя обозначил. За пределами демаркационной линии начиналось минное поле, пройти по которому не рискнул бы даже опытный сапер.
– Смог сегодня как-то по-особенному сер.
– Да, отвратительный смог.
– Но запаха сильного я не чувствую.
– Да что ты?
– Нет, правда, я почти не чувствую никакого запаха.
– Омерзительно пахнет жженым полипластом!
– Ну, есть немного. Не более, чем всегда.
Плотная серая дымка, повисшая над крышами домов, становилась особенно заметной, когда внизу зажигалось множество огней. А происходило такое лишь по особо торжественным случаям. Например, в Праздник Изобилия, – отмечаемое раз в большой цикл всенародно любимое торжество, самолично придуманное и узаконенное нынешним ва-цитиком еще в пору первого срока его пребывания у власти. Мало кто имел ясное представление о том, что именно символизирует сей праздник, но раз уж государство давало народу лишний повод задвинуть работу и как следует гульнуть, то грех было этим не воспользоваться. Поэтому в Праздник Изобилия на улицах Ду-Морка неизменно загорались россыпи огней, торговцы джафом, бальке – в бутылках и в розлив, – пиротехникой и прочей ерундой, которая, кроме как в праздник, никому не нужна, выставляли новенькие, специально для такого случая припасенные палатки и лотки, а са-тураты выводили из гаражей дополнительные патрульные машины на всякий случай, дабы всенародный праздник не омрачился какой-нибудь безобразной выходкой перебравшего брога несознательного гражданина. Впрочем, даже са-тураты в этот день были подчеркнуто вежливы и внимательны, хотя от традиционного парпара джафа, подносимого добросердечными торговцами, не отказывались. А простые жители столицы Кен-Ове в Праздник Изобилия спешили приобщиться к прекрасному и толпами вываливали на расцвеченные праздничной иллюминацией улицы, чтобы, пройдя пару кварталов, нырнуть в гостеприимно распахнутые двери какой-нибудь не очень дорогой забегаловки и раствориться там в толпе. Всего на один малый цикл позволить себе такое мог почти каждый.
– Трудно представить себе город без смога.
– А Днем смог тоже висел над Ду-Морком?
– Я не помню. На исходе Дня мне только исполнилось пять больших циклов – не тот возраст, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как смог.
– Да, в этом я с тобой согласна.
Мужчина и женщина сидели у окна небольшого кафе, – мило, уютно, даже можно сказать с претензией на небольшой респект. Обычно окно было закрыто, как и все окна в городе, но сегодня по случаю Праздника Изобилия хозяин распорядился поднять жалюзи и распахнуть окно: пусть гости любуются праздничной иллюминацией и яркими огнями фейерверков, то и дело вспыхивающими над головами гуляющих, – развлечение не самое безопасное, но, по счастью, пострадавших пока не было.
– Я даже рада, что мы не пошли на площадь Согласия, – сказала женщина.
– Там было бы слишком шумно, – согласился мужчина. – А нам ведь нужно поговорить.
Женщина загадочно улыбнулась.
– Потом, если будет желание, можно и на площадь выйти, – добавил мужчина. – Здесь всего-то минут десять неспешного ходу.
– Конечно, – согласилась женщина.
Мужчина пил темное бальке из высокого тонкостенного стакана. Не пил даже, а только время от времени смачивал губы: бальке, особенно темное, он не любил, но, чтобы произвести впечатление на спутницу, заказал самое дорогое. Да и не сидеть же в самом деле за пустым столом. Официант и без того недобро поглядывал на мало заказывающих посетителей – день праздничный, и желающих найти свободное место за столиком хоть отбавляй. Женщина ела трехцветный сахарный лед и, похоже, не без удовольствия. Почему женщины так любят сладкое, почти как дети?
– Ты любишь детей? – спросила женщина, положив ложечку на край вазочки с сахарным льдом.
На лице мужчины отобразилось удивление.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– Ну, мы же должны о чем-то разговаривать, – извиняюще улыбнулась женщина. – В анкетах, которые мы заполняли, вопроса о детях почему-то не было. Я считаю, что дети…
– Да, – не дослушав, перебил мужчина. – Я люблю детей.
– Это хорошо. – Женщина снова взяла ложечку. – Очень хорошо.
– Разве есть мужчины, которые не любят детей?
Теперь удивилась женщина:
– Прости?
– Мужчина обязан любить детей.
– Ты так считаешь?…
– Дети – будущее нашей страны.
– А…
Ложечка тихонько звякнула о стекло. Задавая вопрос, женщина совсем не то имела в виду. Но уточнять, что именно она хотела узнать, женщина не стала. Она ложечкой подцепила сахарный лед, губы трубочкой вытянула, собираясь первым делом высосать сим-сок и лишь после этого отправить на язык мелко раздробленные кусочки льда.
Мужчина, должно быть, заподозрил, что допустил ошибку, а потому вскинул подбородок и слегка надул щеки – вид гордый и независимый.
– Я ответил честно!
– Не сомневаюсь. – Женщина поднесла к губам еще одну ложечку сахарного льда.
Мужчина несколько успокоился.
– Мне кажется, в первую нашу встречу нам следует быть предельно откровенными. Пока мы знаем друг о друге только то, что сами же написали в анкетах. И если мы ошибемся…
Мужчина не закончил фразу – просто не знал, как ее закончить, и, чтобы скрыть неловкость, глотнул бальке.