– Врешь, сукин сын!
– Я не вру, – произнес Трасдейл, и в этот момент шериф Баркли ему поверил.
– У меня больше нет вопросов, – сказал Эндрюс и вернулся на свое место.
Трасдейл начал было подниматься, но Майзелл велел ему сесть и ответить еще на несколько вопросов.
– Мистер Трасдейл, вы продолжаете утверждать, что, пока вы пили в «Игральных костях», кто-то украл вашу шляпу, надел ее, вышел на улицу, убил Ребекку Клайн и оставил шляпу, чтобы инкриминировать вам убийство?
Трасдейл молчал.
– Отвечайте на вопрос, мистер Трасдейл.
– Сэр, я не знаю, что такое «инкриминировать».
– Вы хотите, чтобы мы поверили, будто кто-то подставил вас, выставив виновным в этом гнусном убийстве?
Трасдейл задумался, потирая руки. Наконец произнес:
– Может, кто-то прихватил ее по ошибке, а потом выкинул.
Майзелл обвел взглядом затаившую дыхание публику.
– Кто-либо брал по ошибке шляпу сидящего здесь мистера Трасдейла?
В зале царила тишина, которую нарушал только вой ветра, продолжавшего набирать силу. Снег уже не был мягким и пушистым. Пришла первая зимняя вьюга. Ту зиму старожилы прозвали волчьей, потому что стаи этих хищников спускались с Черных гор и рылись на помойках в поисках пищи.
– У меня больше нет вопросов, – сказал Майзелл. – И из-за ухудшения погоды мы постановляем обойтись без заключительных речей. Жюри присяжных удаляется для вынесения вердикта. Джентльмены, вы должны принять одно из трех решений: невиновен, виновен в непредумышленном убийстве или виновен в тяжком убийстве первой степени.
– В убийстве девочки, так будет вернее, – заметил кто-то.
Шериф Баркли и Дэйв Фишер отправились в «Игральные кости». Там к ним присоединился Абель Хайнс, который на пороге отряхнул снег, налипший на плечи куртки. Дэйл Джерард принес им по кружке пива за счет заведения.
– У Майзелла, может, и нет больше вопросов, – сказал Баркли, – а вот у меня один есть. Если ее убил Трасдейл, то почему мы так и не нашли серебряный доллар?
– Потому что он испугался и выбросил его, – ответил Хайнс.
– Вряд ли. Он слишком для этого туп. Будь у него этот доллар, он бы вернулся в «Игральные кости» и пропил его.
– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовался Дэйв. – Что считаешь его невиновным?
– Я просто жалею, что мы так и не нашли этот серебряный доллар.
– Может, он у него вывалился через дырку в кармане.
– У него в кармане не было дырок, – возразил Баркли. – На подошве была дырка, но слишком маленькая, чтобы в нее проскочил доллар.
Он сделал глоток. Шары перекати-поля на Мэйн-стрит напоминали запорошенные снегом мозги призраков.
Жюри совещалось полтора часа.
– Мы сразу проголосовали за то, чтобы его повесить, – рассказывал потом Келтон Фишер, – но ради приличия решили выждать время.
Майзелл спросил у Трасдейла, желает ли он что-нибудь сказать перед вынесением приговора.
– Ничего не приходит в голову, – ответил тот. – Просто я не убивал ту девочку.
Пурга продолжалась три дня. Джон Хаус спросил у Баркли, сколько, по его мнению, весит Трасдейл, на что тот ответил, что фунтов сто сорок. Хаус изготовил чучело из грубого мешка, набил камнями и принялся взвешивать, добавляя новые камни, пока стрелка не добралась до отметки в сто сорок фунтов. Затем он вздернул чучело, и, несмотря на продолжавшуюся метель, посмотреть на это испытание собралась половина города. Пробная казнь прошла без сучка без задоринки.
Вечером перед казнью погода улучшилась. Шериф Баркли сообщил Трасдейлу, что тот может попросить на ужин что хочет. Трасдейл пожелал бифштекс с яйцами и жареным картофелем с соусом. Баркли заплатил за это из собственного кармана. Устроившись за своим столом, он чистил ногти и слушал размеренное позвякивание столовых приборов по тарелке, доносившееся из камеры. Когда стало тихо, шериф направился в камеру. Трасдейл сидел на койке. Тарелка оказалась такой чистой, что Баркли не сомневался: заключенный вылизал ее, как собака. А теперь он плакал.
– До меня только сейчас дошло, – признался Трасдейл.
– Что именно, Джим?
– Если меня повесят завтра утром, то я отправлюсь в могилу с полным желудком. Бифштекс и яйца не успеют перевариться.
На какое-то время Баркли лишился дара речи. Его ужаснула не сама эта мысль, а то, что она пришла Трасдейлу в голову. Наконец он произнес:
– Вытри нос. – Трасдейл вытер. – А теперь послушай меня, Джим, потому что это твой последний шанс. В тот день ты был в баре после обеда. Народу в такое время мало. Верно?
– Само собой.
– Тогда кто взял твою шляпу? Закрой глаза. Вспомни. Постарайся представить.
Трасдейл закрыл глаза. Баркли ждал. Наконец Трасдейл открыл глаза – все еще красные от слез.
– Я даже не помню, был ли в шляпе.
Баркли вздохнул:
– Дай мне тарелку и осторожнее с ножом.
Трасдейл просунул ему сквозь прутья решетки тарелку, на которой лежали вилка и нож, и сказал, что хотел бы выпить пива. Поразмыслив, Баркли натянул на себя тяжелое пальто и шляпу-стетсон и направился в «Игральные кости», где Дэйл Джерард налил ему пива в небольшое ведерко. Гробовщик Хайнс как раз допивал бокал вина и вышел на улицу за Баркли. Там было холодно, и дул пронизывающий ветер.
– Завтра большой день, – заметил Баркли. – Тут никого не вешали уже десять лет и, бог даст, еще десять лет никого не повесят. Но к тому времени я уже уйду на покой. Жаль, что еще не ушел.
Хайнс посмотрел на него:
– Ты не веришь, что это он ее убил.
– Если не он, – ответил Баркли, – то убийца еще разгуливает на свободе.
Казнь была назначена на девять утра. День выдался ветреный и морозный, но большинство горожан все равно явились поглазеть. Пастор Рей Роулз стоял на эшафоте рядом с Джоном Хаусом. Несмотря на теплую одежду и шарфы, оба дрожали от холода. Страницы Библии в руках пастора трепетали на ветру. За пояс Хауса был заткнут кусок черной домотканой материи, который тоже то и дело подрагивал от налетавших порывов ветра.
Баркли подвел Трасдейла со связанными за спиной руками к виселице. Тот держался хорошо, пока не оказался возле самых ступенек, где вдруг начал вырываться и плакать.
– Не делайте этого! – молил он. – Пожалуйста, не поступайте со мной так. Не делайте мне больно. Не убивайте, прошу.
Для своей комплекции он оказался довольно сильным, и Баркли знаком попросил Дэйва Фишера подойти и помочь. Вдвоем они затащили упиравшегося и брыкавшегося Трасдейла по двенадцати деревянным ступенькам вверх. Один раз он рванулся с такой силой, что все трое едва не свалились с лестницы, а из толпы тут же протянулись руки, чтобы успеть их подхватить.