– Почти ничего не заметно, – заверила Джоди Эндерс и робко добавила: – Вы очень красивая.
Чад обнял Нору за плечи.
– Я тоже так считаю.
– А чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Каллахэн?
– Я писатель, – ответил он.
Они заплатили первый взнос за дом. В кредитном договоре Нора отметила галочкой пункт «Источник финансирования – владелец». В разделе «Дополнительные сведения» просто написала: «Сбережения».
В один из февральских дней, когда они готовились к переезду, Чад отправился на Манхэттен, чтобы посмотреть новый фильм и пообедать со своим агентом. Полицейский Абромович оставил Норе свою визитку. Она позвонила ему. Он пришел, и они перепихнулись в практически пустой спальне. Секс был хорошим, но мог бы быть еще лучше, согласись он ударить ее. Она просила, но он отказался.
– У тебя с головой все в порядке? – поинтересовался он тоном, которым обычно дают понять: Это шутка, но не только.
– Не знаю, – ответила Нора. – Я в процессе выяснения.
Их отъезд в Вермонт был запланирован на 29 февраля. За день до этого – в последний день февраля обычного года – в квартире раздался телефонный звонок. Звонила миссис Грейнджер, экономка почетного пастора Уинстона. Она старалась говорить как можно тише, и Нора сразу подумала: Что ты сделал с пленкой, ублюдок?
– В некрологе будет сказано, что от почечной недостаточности, – сообщила миссис Грейнджер тихим, замогильным голосом. – Но я была в его ванной. Все пузырьки с лекарствами вытащены, а таблеток осталось слишком мало. Я думаю, он покончил с собой.
– Вряд ли, – возразила Нора. Она говорила самым спокойным, уверенным и знающим тоном медсестры, на который только была способна. – Наверное, он просто потерял счет принятым препаратам. Не исключено, что у него случился еще один удар. Небольшой.
– Вы правда так думаете?
– Ну конечно! – Нора с трудом удержалась, чтобы не спросить у миссис Грейнджер, не попадалась ли той на глаза новенькая видеокамера. Скорее всего, подключенная к телевизору. Спрашивать об этом было бы настоящим безумием. И все-таки она чуть не спросила.
– У меня прямо камень с души свалился, – сказала миссис Грейнджер.
– Вот и отлично, – ответила Нора.
Ночью в постели. Их последняя ночь в Бруклине.
– Тебе надо перестать волноваться, – сказал Чад. – Если кто-то и найдет ту пленку, то, возможно, даже не станет ее смотреть. А если и просмотрит, шансы, что тебя с ней свяжут, просто мизерные. Кроме того, малыш наверняка уже и думать забыл об этом. И его мать тоже.
– Мать была там, когда безумная тетка напала на ее сына, а потом убежала, – возразила Нора. – Уж поверь, она никогда этого не забудет.
– Пусть так, – примирительно отозвался он, отчего ей ужасно захотелось заехать ему коленкой по яйцам.
– Может, мне стоит съездить туда и помочь миссис Грейнджер навести в доме порядок?
Он посмотрел на Нору, как на сумасшедшую, и повернулся к ней спиной.
– Не надо, – сказала она. – Ну же, Чад, давай.
– Нет, – отказался он.
– Что значит – нет? Почему?
– Потому что я знаю, о чем ты думаешь, когда мы этим занимаемся.
Она наотмашь ударила его по шее. Удар получился сильным.
– Ни хрена ты не знаешь!
Он развернулся и занес кулак.
– Прекрати, Нора!
– Ну же, давай! – сказала она, подставляя лицо. – Тебе же самому хочется!
Он с трудом сдержался. Она видела, как исказилось его лицо. Затем Чад опустил руку и разжал пальцы.
– С этим покончено.
Она промолчала, но подумала: Это ты так считаешь.
Она лежала с открытыми глазами, глядя на часы. До 01.41 она думала: Наш брак под угрозой. А когда на табло появились цифры 01.42, решила: Нет, не так. Нашему браку пришел конец.
Но все продлилось еще семь месяцев.
Нора никогда не питала иллюзий насчет того, что след, оставленный в ее жизни преподобным Джорджем Уинстоном, когда-нибудь сотрется, однако хлопоты по приведению нового дома в порядок (она хотела разбить сад с цветами и устроить огород) иногда так отвлекали, что мысли об Уинни не посещали ее целый день. Избиения в постели прекратились. Почти.
Но однажды в апреле она получила от Уинни открытку. Это был настоящий шок. Открытку доставили в стандартном почтовом конверте, потому что на самой открытке уже не осталось места для почтовых отметок. Их ставили в разных штатах, включая Бруклин, штат Мэн, и Монпелье в Айдахо и Индиане. Нора понятия не имела, почему не получила эту открытку до их с Чадом отъезда из Нью-Йорка, а учитывая, какой путь ей пришлось проделать, сам факт, что она все-таки нашла адресата, был настоящим чудом. Уинни отправил ее за день до своей смерти. Нора даже проверила по Интернету дату его кончины, чтобы узнать наверняка.
Может, все-таки Фрейд был в чем-то прав, написал преподобный. Как вы?
Хорошо, подумала Нора. У меня все хорошо.
На кухне их нового дома имелась дровяная печь. Она скомкала открытку, бросила в топку и поднесла спичку. Туда ей и дорога!
Чад закончил «Жизнь вне цивилизации» в июле, написав последние пятьдесят страниц за рекордные девять дней. Он отправил рукопись агенту. Последовал обмен электронными письмами и телефонными звонками. По словам Чада, Ринглинг оценивал шансы книги на успех весьма высоко. Если это и так, подумала Нора, то похвалы он, должно быть, расточал по телефону. В двух электронных письмах, которые она видела, высказывался лишь сдержанный оптимизм.
В августе по просьбе Ринглинга Чад кое-что переписал. Он не особенно распространялся на эту тему, что свидетельствовало о неприятностях. Но рук он не опускал. Однако Норе было не до того. Она занималась своим садом.
В сентябре Чад настоял на поездке в Нью-Йорк и нервно расхаживал по офису агента, пока тот звонил семи издателям, которым отослал рукопись, в надежде, что кто-то пожелает встретиться с автором. Нора сначала хотела отправиться в бар в Монпелье и кого-нибудь там подцепить, чтобы провести вместе время в мотеле. Но потом передумала, решив, что овчинка не стоит выделки. И продолжила заниматься садом.
Как выяснилось, не напрасно. Чад прилетел обратно в тот же вечер, а не остался в Нью-Йорке на ночь, как собирался. Он был пьян и пытался делать вид, что ужасно доволен. Один известный издатель согласился взять книгу. Он назвал его имя. Она никогда не слышала о нем раньше.
– И сколько заплатят? – спросила она.
– Разве это важно, малышка? – Он называл ее «малышкой», только когда был пьян. У него заплетался язык. – Им нравится моя книга, и это главное. – Навица. Чад под мухой и Уинни в первые месяцы после инсульта выговаривали слова очень похоже.