«Здравствуй, любимая! Я безумно рад твоему письму. Я тебя тоже искал, но не сумел найти. Нет, я бы обязательно тебя нашел, но позже. Я бы не смог жить без тебя. Ты одна, и на всю жизнь! Эдельвейс мой ненаглядный, звездочка моя лучистая! – Андрей и сам не знал, откуда он выискивает такие красивые слова. – Будь у меня крылья, я бы прилетел к тебе, ведомый той нитью, что соединяет наши сердца», – писал он. И это, и еще тысячу подобных «благоглупостей». И все их он выдал одним залпом, на одном дыхании, почти не задумываясь. В конце письма Андрей указал номер своего телефона и сделал приписку: «Если я почему-то не отвечаю, можно позвонить Алексею – моему брату, он мне все передаст», – и снова телефонный номер, на этот раз Кислицына-старшего.
Когда послание было дописано, Андрей сложил лист пополам, словно опасаясь нанести вред получившимся строкам, ласково и осторожно прогладил ладошкой, положил в конверт и все так же аккуратно написал адрес. Теперь оставалось лишь с ближайшей оказией передать его на «большую землю». Оказией представлялись все те же самые финансовые работники.
Едва он успел отнести письмо на ЦБУ (где собирали для отправки все подобные послания) и войти в палатку, как ему тут же высказали претензии.
– Где тебя носит? – сердито спросил Глушко.
– А че такое?
– Группник сказал собраться в учебной палатке, что-то доводить будет. Мы только тебя и ищем. Я уже минут пятнадцать назад доложить должен был. Сейчас придет, ругаться начнет.
– Нас ругать, что небо красить, – философски заметил Кислицын, удачно ввернув давнюю армейскую присказку.
– А, – сокрушенно проворчал Глушко, – тебе хоть кол на голове теши. Стучи не стучи, все равно не достучишься. Пошли!
– Пошли, – с беззаботной легкостью согласился Андрей.
– Разрешите? – Когда они вошли в палатку, в которой обычно проводились занятия по ОГП (общественно-государственной подготовке), Ухтырцев находился уже там.
– Заходите, – попросту сказал группник, хотя обычно начинал сразу прорабатывать опоздавших, и, дождавшись, когда вошедшие усядутся, поднял руку, призывая к тишине. – Что, господа, проведем разбор полетов?! – предложил он и приступил к детальному анализу действий личного состава группы в недавнем боестолкновении.
Для большинства этот бой был первым, для самого командира, собственно, тоже, но, как помнил Кислицын, головы он в бою не потерял: и сам действовал правильно, и за другими следить не забывал. В общем, руководил боем как мог, а мог, как выяснилось, неплохо. Даже в том, что Синякову прилетело по самое не балуй, его вины не было. На то он и бой, чтобы такое иногда случалось. А вот то, что Куницын метнулся на помощь раненому без надлежащего прикрытия, командир заметил и не преминул теперь высказать об этом свое мнение.
– Ты, конечно, молодец, лихо Синяка нашего вытащил, но на будущее сразу говорю, случись подобное еще раз – голову оторву.
– А че такое? – всполошился мнивший до того себя чуть не героем Куницын.
– А ниче! – резко повысил голос группник. – Тебя кто прикрывал? Сам знаешь – никто, а если бы и тебя там же «мочканули»? Мы бы как вас двоих вытаскивали? Тебе просто повезло, что «чехи» не держали оборону, а поспешно драпали. Ладно, проехали, но в следующий раз… Я это говорю и тебе, Глушко, нечего в окно пялиться! Так вот, прежде чем куда-то лететь сломя голову, озаботьтесь тем, чтобы вас поддержали огнем. Понятно?
– Да пока до кого достучишься, можно и кровью истечь! – проворчал обычно молчаливый ефрейтор Злобин.
– Ты думаешь, будет лучше, если рядом с одним и второй ляжет? Нет. Я вам говорю, я приказываю: подход к раненым либо по безопасному маршруту, либо при хорошей огневой поддержке. И еще: не надо осуществлять перевязку на открытом пространстве, вначале оттащите раненого в укрытие. Думайте немного головой. Теперь идем дальше: ты, Глушко…
Разбор полетов продолжался, а Кислицын-младший весь был в мыслях об Алине…
– Кислицын! – вывел его из сладостных мечтаний рык группника. – Снова в облаках летаешь? Когда-нибудь ты точно встрянешь. И хрен с тобой! Теперь что касается всех: нам послезавтра на задачу…
– Опять? – не подумавши, брякнул Кислицын.
– Не опять, а снова, – ухмыльнулся группник. – Если не считать состоявшейся стычки, мы на выходе, считай, и не были. Сколько всего в лесу пробыли? Часов девять?
– Меньше, семь с половиной, почти восемь, – подсказал Глушко. – Я по книге учета радиограмм посчитал.
– Специально смотрел?
– Да. Интересно было. Если точно, от момента десантирования до эвакуации – семь часов сорок девять минут.
– Значит, даже так. А ты, Андрюха, говоришь: снова.
– Товарищ старший лейтенант, а у нас сегодня по расписанию что? – Глушко, ожидая ответа, принялся чесать за ухом.
– Я бы вас сегодня, будь моя воля, погонял, но комбат сказал – пусть отдыхают, – нарочито тяжело вздохнув, развел руками группник, выражая тем самым свою беспомощность перед непреодолимостью сего факта. – Так что отдыхайте. Но без фанатизма. Замечу у кого спиртное…
– Да где ж его тут взять… – В глазах высказавшего эту простую мысль Нехлюдова отчетливо промелькнула мечтательная поволока, круто замешенная на беспросветной тоске.
– Кто ищет – тот всегда найдет! – хитро сощурился Андрей.
– Кислицын, мать твою! Ты еще точку им покажи! Узнаю – прибью! – пригрозил группник.
Андрей виновато пожал плечами, мол, я что, я молчок. Но камень был брошен. И то, что поднятая им волна донесет посеянные семена до благоприятной почвы, сомнений не вызывало. Как говорится, дай только время.
На этот раз выходили одной группой. Десантировались в районе …та. Согласно поставленной командованием задаче, им следовало досконально прочесать три квадрата, организовать четыре ночные засады и по окончании данных мероприятий к четырнадцати ноль-ноль выйти к месту эвакуации. Это в теории. На практике все могло сложиться несколько по-другому.
День выхода стоял ясный, безветренный. На хребет пока решили не подниматься. Кислицын предложил командиру пройтись по лощинке, благо она вся заросла орешниковыми зарослями. С хребта не видно, что под ногами, а понизу пройти, можно что и приметить – «схрон» или еще что путное. «Чехи» любят ненадолго в таких местах останавливаться – в гору карабкаться не надо и со стороны неприметно. Командир отмахиваться не стал, принял, что называется, к исполнению. О том, что в таких местах с врагом можно и нос к носу столкнуться, всем и без слов было понятно. Ну да волков бояться – в лес не ходить.
А то, что командир принял правильное решение, выяснилось уже час спустя – шедший первым Кислицын-младший заметил присыпанный листвой и ветками полиэтилен и остановил группу.
– Командира! – обернулся он к стоявшему почти за спиной Кравчуку – из-за густоты кустарника видимость ограничивалась несколькими метрами – шли плотно.