Кравчук и Кротов понимающе кивнули.
– Сильно от меня не отрываться! От группы удаление метров двадцать, будут отставать, передадите по цепочке.
Бойцы снова кивнули.
Спуск продолжался. Пару раз Андрей, скользя на разбухшей от прошедшего дождя поверхности, едва удержал равновесие, но оба раза сумел остановить падение и устоять на ногах.
До подножия оставалось пройти всего ничего: метров десять по метровой ширины карнизику, затем продраться сквозь заросли шиповника, и последние метров семь вниз по отвесу, пытаясь удержаться на скользкой поверхности. Впрочем, тут, если не боишься испачкаться, уже можно спокойно съехать на «пятой точке». А бояться испачкаться сильнее, когда ты и без того с головы до ног в грязи, глупо. И потому Андрей первым показал пример участия в местном «слаломе». Следом за ним скатился Кротов. Кравчук пачкаться не захотел. Вместо этого он стал спускаться вниз, осторожно перебирая ногами, затем, пытаясь устоять, побежал, рассчитывая, видимо, погасить скорость у пологого подножия, но не сумел сохранить равновесия. Ноги заплелись, и он, кувыркаясь, полетел по склону. Удар о землю получился жестким.
– Ай, ай! – запричитал Кравчук, лежа на животе, его левая голень оказалась вывернута под неестественным углом.
– Мать твоя женщина! – чтобы понять, что произошло, Кислицыну хватило одного взгляда. – Сказал же: делайте, как я. Семен! – окликнул Андрей засевшего за ближайшими кустами Кротова. – Наблюдай! – а сам направился неспешным шагом к корчившемуся от боли товарищу. А что спешить? Уложить поаккуратнее ногу и наложить шину он, конечно, может, но избавить от боли – это к командиру. Да и шину накладывать лучше, когда обезболивающее уже подействует.
– Ты как? – спросил он, присев на корточки подле Кравчука.
– Больно… – просипел тот.
– Старших надо слушать, а не проявлять нездоровую инициативу! – назидательно проговорил Кислицын.
В этот момент за спиной послышались шорохи, топот ног, раздался приглушенный возглас Ухтырцева:
– Какого лешего? – спросил он у занятого наблюдением Кротова и получил быстрый, но невнятный ответ:
– Там Кравчук лежит что-то.
Вновь тяжелые от усталости шаги, и к сидевшему на корточках Кислицыну подошел группник.
– Что тут у вас случилось?
– Кравчук ногу сломал, – спокойно ответил Кислицын-младший.
– Вот невезуха! – Ухтырцев теперь и сам увидел неестественное положение голени.
– Пойду санинструктора позову. У него шина должна быть. Заодно кого-нибудь носилками озадачу. – Андрей поднялся и отправился на поиски рядового Прудина – внештатного санинструктора второй группы. А Ухтырцев упер руки в боки и, не проявляя ни малейшего сострадания, принялся ругать травмированного разведчика.
– Ты, скотина, нашел тоже время! Что, аккуратнее идти не мог? Хорошо хоть тащить тебя недалеко. Еще и промедол на тебя тратить. – На этой фразе он сообразил, что бойцу и впрямь неплохо бы сделать укол обезболивающего. – Не пищи, сейчас легче станет! – и достал из оранжевой коробочки пластмассовый тюбик промедола.
Когда наконец с медицинской сумкой в руках появился рядовой Прудин, промедол уже начал действовать.
Повязку наложили быстро. К этому времени подошли с самодельными носилками озадаченные их изготовлением Талин и Непоседов.
– Взвалили! – скомандовал группник и, глядя на пыхтящих бойцов, выдохнул: – Хорошо, с запасом времени шли, а то бы колонне ждать нас пришлось. Эй, Хлапотников! – окликнул он бродившего неподалеку радиста. – Запроси: «Вектор» к месту эвакуации через сколько подъедет?
– Сейчас, товарищ лейтенант, – бодро отозвался радист, но буквально минут через пять озадаченно проговорил: – Товарищ старший лейтенант! Не отвечает никто. Связи нет. Сигнал не проходит.
– Низина, – без всяких эмоций отозвался командир, будто и ожидал нечто подобное. – Хорошо, собирай шарманку, и двигаем. И скажи Кислицыну, чтобы себе в тройку Бутырина взял. Понял? Нечего головняку в неполном составе идти. Дуй!
Хлапотников кивнул и «дунул» выполнять отданные указания. А группник повернулся к бойцам с носилками:
– Идете в конце строя перед тылом. Мамину скажете: меняетесь с его тройкой.
– Я так и знал, дерьмо собачье! – в сердцах выругался Непоседов.
– Да ну, на хрен! – поддержал его Талин.
– Не ныть, Левка, не ныть, Бовка! – Ухтырцев назвал бойцов по именам. Левка – это Леонид, а Бовка – и вовсе Бонивур. Это кликуха рядового Талина, по паспорту он вообще-то Борис, а вот прилипла. – Без вас не уедем, дотащите.
– Кисляк, сволочь! «Вам только носилки сделать, только носилки сделать»… – скривился Талин. – Тварь рыжая!
– Э нет, ты не прав, это вы его благодарите, – кивнул на беспомощно взиравшего на них Кравчука группник, – можете даже попиночить слегка. А Кислицын молодец, проявил смекалку и находчивость. Да вы на него пургу не гоните, я бы и сам как минимум одного из вас сюда назначил. Не пулеметчиков же со старшими троек на носилки ставить. Или того же Шматько, – упомянул он худющего как жердь автоматчика первой тройки ядра, – сам-то еле ползет.
– Это точно! – согласился Непоседов, с тоской в глазах признавая правоту группника. – Что, Борь, поперли?
– Поперли. – Товарищи по несчастью нагнулись, подхватили носилки, кряхтя, выпрямились и поволокли благоразумно помалкивающего Кравчука к бойцам тыловой тройки, с угрюмым видом дожидавшимся их появления. Мимо, убыстряя шаг, прошествовал Ухтырцев, старший лейтенант спешил в центр людской цепочки. Когда он уже миновал тыловую тройку, до него донеслось:
– Группник сказал, – начал было Тулин, но его перебили.
– Слышали…
До финальной точки боевого задания оставалась самая малость.
Колонна все еще пребывала где-то в пути. Такой вывод Андрей сделал из того, что на связь с их радистом никто не вышел, а это почти безошибочно означало, что колонны на месте еще нет. С тех пор никаких звуков приближающейся техники до разведчиков так и не донеслось. Между тем спецназовцы подошли к ручью, подмывавшему склон, по которому им надлежало подняться, прежде чем оказаться близ древнего могильного камня. После ночного дождя воды в ручье значительно прибыло, временно превратив его в небольшую, но бурную речушку. Лезть в холодную мутную воду не хотелось.
К остановившемуся и пребывающему в раздумьях Кислицыну подошел рядовой Бутырин, «приданный» в головную тройку.
– Много еще? – спросил он и, задрав голову, принялся разглядывать поднимающуюся над ручьем крутизну.
– Метров сто вверх, и на сегодня все, – ответил Андрей и, немного подумав, предостерег Бутырина: – Слишком близко ко мне не подходи. Мало ли!
– Шагов пять? – уточнил боец, имея в виду разделяющую их дистанцию.
– Восемь-десять. – Внеся корректировку и мудро рассудив, что мокрый воды не боится, Кислицын шагнул в ледяную речную муть.