Окончание беседы немного успокоило его, но обеспокоенность не прошла. И потому, оказавшись за столом рядом с Ахмадом Нуриевым, Хасан не удержался от того, чтобы вновь не поднять волнующий его вопрос:
– Брат, я беспокоюсь по поводу охранения: стоило ли снимать посты?
– Беспокоишься, значит? – Глаза главаря банды строго сощурились, ему не нравилось, когда кто-то сомневался или оспаривал его решения. – Считаешь, что я не прав? Что ж, не в моих правилах ограничивать гостей в их мнениях и желаниях. Автомат у тебя есть. Беспокоишься – тогда можешь взять его и идти охранять нас, пока мы будем пировать и веселиться. Никто тебе не препятствует! – Хищно ухмыльнувшись, Нуриев посчитал беседу оконченной.
Хасан вздохнул и принялся есть. Охранять кого бы то ни было ему совсем не хотелось.
Крик смертельной боли и грянувший следом выстрел заставил телохранителя вздрогнуть и напрячься. Некоторые из сидевших за столом даже вскочили на ноги, но никто не поспешил к оружию до тех пор, пока прямо по столу не стеганула тугая автоматная очередь, а потом еще одна, и еще. Кто-то, застонав, навалился грудью на стол. Гулявшие моджахеды кинулись в разные стороны, и тут один за другим прогремели два взрыва.
– Спецы! – истошно завопил кто-то, и Хасан вдруг понял, что бежит к одному из укрытий, спрятанных в гуще кустов. Увидев прямо перед собой сидящего на корточках Аслана, вертевшего во все стороны стволом автомата, он забрал у того оружие и, ухватив за шиворот, потащил за собой. Буквально силой впихнув его в блиндаж, телохранитель развернулся и, не задумываясь, дал несколько очередей по ближайшему склону. И только после этого сумел оценить всю комичность происходящего: наведших такой переполох русских было всего двое. Один – бывший пленник, отобравший оружие у своего, вероятно обкуренного, конвоира, засев в расположенной чуть ниже продовольственных складов промоине, поливал хозяев базы из автомата. Второй – у которого, судя по всему, вообще не имелось никакого оружия, короткими рывками бежал к первому. Хасан даже позавидовал везению, с которым тому удавалось избегать вьющихся вокруг пуль.
Он еще некоторое время понаблюдал за бегущим, затем, от греха подальше, вошел в укрытие, и, возможно, именно это и спасло ему жизнь, когда с отвесной кромки нависающего над базой хребта заговорили пулеметы, заработали автоматы, заухали одноразовые гранатометы и полетели вниз гранаты.
– Хасан, что это? – Аслан вскочил на ноги.
– Не знаю, – почти искренне ответил телохранитель, непонятно почему надеясь, что это совсем не то, о чем думается.
– Это спецы, Хасан, да? Это спецы?
– Я не знаю… – На лице Хасана появилось растерянное выражение. Он лихорадочно соображал, ища выход из создавшейся ситуации.
– Надо помочь, не сидеть же нам тут.
– Сядь! – рявкнул Хасан. – Это я отвечаю за тебя перед твоим дядей. Сядь и сиди! Сами справятся! А если они не в состоянии справиться, то наша помощь им не поможет.
– Нет! Мы должны выйти, мы должны стрелять! – Плечи Аслана сотрясала нервная дрожь. – Если трусишь сам, отдай мой автомат! – требовательно протянул он руку. Вытянутые вперед пальцы дрожали.
– Оружие я тебе не дам! – твердо заявил Хасан.
– Ах, так! Да я и без тебя найду, чем встретить врага! – рявкнул внезапно рассвирепевший Аслан и, с неожиданной силой оттолкнув телохранителя, выскочил наружу.
– Да чтоб тебя! – выругался ударившийся спиной о стену Хасан. – Убьют же идиота! – с искренним огорчением воскликнул он, но выбегать следом не стал. Вместо этого прошел к самому дальнему углу, в котором располагался небольшой закуток, очень подходящий для укрытия от гранатных осколков, и, опустившись на стоявшую там низенькую скамейку, уткнулся лицом в ладони. В сердце заползло отчаяние.
– Беспокоишься, беспокоишься! – передразнил он презрительную интонацию Ахмада. – Знатоки русских, схемы, шаблоны, вот вам и шаблоны! Дошаблонились! Будь ты проклят! – Хасан потряс кулаками, призывая громы и молнии на голову снявшего почти все посты охранения главаря банды. – Оставили они… с опасного направления… решили достаточно… и где то охранение? – вопрошал он пустоту. Но ответа ему и не требовалось. Он и сам прекрасно понимал, что единственный охранявший базу пост свою задачу не выполнил.
Аслан тем временем проломился сквозь ветви, и тут же рядом ухнуло. Он упал и потерял сознание…
А бой продолжался.
Кинувшиеся в атаку на одиночного стрелка боевики, уже скоро оказавшись атакованными с тыла, еще некоторое время сохраняли способность к сопротивлению. Особо безрассудные даже не прекращали попыток добраться до сбежавшего пленника. Но это продолжалось только до тех пор, пока к спецам не подошла помощь. Зажатые с двух сторон, неся громадные потери, бандиты очень скоро поняли всю безнадежность сопротивления и начали поднимать руки.
Выстрелы постепенно стихали, и Хасан понял, что бой заканчивается. У него еще теплилась надежда, что свои победили, когда он отчетливо услышал громко подаваемую команду:
– Одну, две гранаты в любое помещение, не раздумывая, потом очередь. Шилин, по сторонам зырь! Понял?
Это означало конец.
– Не стреляйте, не стреляйте! – хриплым от страха голосом заорал Хасан, ужасно пожалевший и о не скинутом вовремя разгрузочном жилете, и о собственной глупости, по причине которой он, прежде чем сообразить, что к чему, дал пару очередей из оружия Аслана. Теперь даже тщательно затертые на оружии отпечатки пальцев не гарантировали того, что ему удастся отвертеться от обвинения в терроризме и посягательстве на жизнь военнослужащих. Реши кто провести тест на наличие на руках пороховой гари, и его песенка оказалась бы спета.
Разгрузку пришлось затолкать в небольшую ямку, так кстати оказавшуюся неподалеку от блиндажа, и прикрыть упавшей с дерева веткой.
– Не стреляйте! – вновь повторил он и с поднятыми вверх руками проломился сквозь до того скрывавшие его кусты шиповника. Острые иглы раздирали тело, но Хасан этого словно бы и не замечал.
– На землю! Руки за голову! – рявкнул на него рослый спецназовец и, ткнув стволом в спину, заставил немедленно повиноваться.
– Я не бандит, я не бандит, не убивайте! – старясь делать это как можно более жалобно, запричитал Хасан.
– Не сцать, Маня, я Дубровский! – засмеялся спецназовец и довольно больно хлопнул ладонью по хасановским ребрам. – Чисто! – сказал он кому-то, кто тут же громко потребовал:
– Свяжи!
Хасан едва сдержался, чтобы не вскрикнуть, когда его руки резко заломили за спину. И почти сразу кисти оказались стянуты до боли впившейся в кожу веревкой.
«Живой! – пронеслась отчетливая мысль. – А остальное… выкручусь». – От необоснованного оптимизма по душе вдруг растеклась почти безумная радость. А рядом двое спецов приводили в чувство контуженного взрывом Аслана.
«И этот жив!» – Эта мысль окончательно укрепила телохранителя в собственной чрезвычайной везучести.