Малыш ничего в нем не понимал, да и не был способен понять. Оглушенный, ослепленный, раздавленный этим бесконечным многообразием — он растворялся в нем. Его слабое новорожденное «я» утопало в океане информационных структур…
Его самосознание угасало. Его сновидение — единственный якорь — больше не могло его держать. А может, и не хотело. «Ты сделал свое дело, — говорили ему те две приснившиеся вещи, которые на самом деле были одной. — Ты выпустил меня в реальность. Теперь ты свободен…» Они отступали в глубины бессознательного, они отпускали его.
Малыш стремительно возвращался в сладостное небытие без самосознания, в вечный сон без сновидений.
Капсула «Азатота» — прямоугольный контейнер, обвешанный топливными баками и антеннами — вылетела из Рианнон, как камень из пращи. Ее пассажирки так торопились сбежать с астероида, что стартовали задолго до удобного момента. Траектория капсулы уходила заметно в сторону от «Азатота». Это не было проблемой. Навигационные компьютеры капсулы и корабля связались друг с другом, согласовали полетные программы, и в пятистах километрах от Рианнон «Султан Демонов» включил двигатель. За его хвостом вытянулась сияющая полоса плазмы. Корабль менял орбиту, переходя на траекторию перехвата капсулы.
— До стыковки 29 минут, — доложил даймон Заре, — полет проходит в штатном режиме.
Зара перевела дыхание.
— Ну, — она повернула голову к Гвинед, — вот мы и сбежали. Теперь рассказывайте. Почему тьюринг вас обвиняет в заговоре?
— Потому что сошел с ума, — прайм-админ слабо пожала плечами. — Откуда мне знать? Спросите у него. — Гвинед болезненно сглотнула. — Дайте что-нибудь… Эта ваша невесомость… Меня мутит.
— Аптечка в левом подлокотнике. Дименид, розовая ампула.
— Спасибо. — Гвинед нашарила ампулу и вставила в медбраслет, попав с четвертого раза. — Теперь вы рассказывайте. Зачем меня усыпили? Что вообще произошло?
Зара тяжело вздохнула.
— Я вас отключила, чтобы не мешали провести штурм так, как надо.
— «Как надо»? Это как?
— Жестко. Нужно было уничтожить всех носителей информации, скачанной у меня. Без оглядки на заложников. И это сделано.
Гвинед несколько секунд молчала.
— Вы… — заговорила она с трудом, — убили… всех?…
— Слушайте, я пыталась это остановить! — Голос Зары предательски сорвался. — Я приказала… Но у меня уже не было связи! Араун сам отключил мне связь! Он сам виноват, я действительно хотела остановить штурм!
— Зачем же было останавливать? — тихо, мертвенно спокойно спросила Гвинед. — Продолжали бы убивать, как задумали.
— Затем… Что они уже передали файлы на Луну.
Зара уткнула лицо в ладони и разревелась.
Почему? Почему все пошло так плохо?
Где она ошиблась?
Ведь она все, все сделала так, как хотел папа. Почему же опять ничего не сложилось? Почему все рухнуло? Почему неудача преследует ее так безжалостно?
За что, папа? За что?
— Не буду утешать, — ледяным голосом произнесла Гвинед. — Поплачьте. Осознайте свое положение. Вам никто не говорил, что вы — ходячая катастрофа?
Зара судорожно всхлипнула. Все, хватит. Еще не хватало расклеиваться у нее на глазах. Держать себя в руках. Она провела ладонью по лицу — в невесомости слезы прилипали к нему, как жидкая маска — и резко стряхнула: капли разлетелись по кабине веером.
— Помолчите, — угрюмо сказала Зара. — Я должна сообщить отцу.
Ее уже давно вызывал капитан Варгас с «Азатота», вызывала Рианнон, но все это могло подождать. Доложить папе о катастрофе. Срочно. Может, он еще успеет что-то исправить.
Зара записала краткий и сухой доклад обо всем, что случилось за последние полчаса: о том, как Либи усыпила Гвинед и начала штурм; как Араун закричал, что переслал ее файлы на Луну; как она скомандовала отбой, но Араун уже успел получить прайм-админские ключи и — дурак, самоубийца! — лишил ее связи; как Либи взорвала всех; как Бюрократ провозгласил себя прайм-админом и обвинил Гвинед в заговоре; как они чудом успели улететь… Кажется, не пропустила ничего. Она послала доклад Варгасу: «Прочитай и срочно передай в Эрикс», — а потом ответила на вызов из Рианнон.
— Контрольный тьюринг Рианнон запрашивает конференцию с вами и Гвинед Ллойд, — предупредил даймон.
— Давай, — хмуро согласилась Зара.
Посреди кабины возник аватар Бюрократа — золотоволосая богиня Рианнон в плаще, расшитом кельтским орнаментом, верхом на белом коне.
— Приветствую, док Ллойд, док Янг, — мягко заговорил тьюринг. — Вы обе совершили тяжкое преступление. Но я принимаю в расчет, что не могу помешать вашему отлету. Предлагаю компромисс. Док Ллойд, вы одна вернетесь в Рианнон, а я отпущу Либертину Эстевес.
Прежде чем Зара придумала ответ, заговорила Гвинед:
— Дорогой Бюрократ, ты можешь объяснить, что на тебя нашло? Что это за претензии на мою должность? Что за дикие обвинения? Эстевес и Янг — понятно, убийцы, но я-то тут при чем?
— Выживание Колонии для меня приоритетно, док Ллойд, — объяснил Бюрократ. — Мне пришлось обойти запрет и назначить себя временным прайм-администратором. Иначе СЖО стала бы неуправляемой, и Колония погибла бы. Что касается обвинений в ваш адрес: как я уже говорил, док Ллойд, вы виновны в содействии заговору Арауна.
— Что за бред! Зачем мне устраивать заговор против себя же?
— Я не могу ответить на этот вопрос. Но есть неопровержимые доказательства вашего соучастия.
— Очень интересно! Какие? — Гвинед уверенно завладела разговором, так что Зара и слова вставить не могла.
— За четыре часа до покушения я подал вам доклад о действиях группы Арауна. О том, что они выносят в нежилую зону генераторы инфразвука и усилители. Доклад был получен и прочитан. Но вы запретили мне делиться этой информацией с Прасадом, Янг и кем-либо еще. Никаких мер по предотвращению мятежа принято не было.
Зара в ужасе посмотрела на Гвинед. Это что, правда? Но прайм-админ сама выглядела совершенно обескураженной.
— Никакого доклада не было, — убежденно заявила она.
— Это не так. Все протоколы наших с вами разговоров сохранены. В том числе в памяти вашего импланта. Док Янг! Потребуйте у дока Ллойд доступа к памяти, найдите протокол разговора от 31 июля, 17–30, и убедитесь, что я не лгу. Если же док Ллойд удалила протокол, запись об удалении должна остаться в системном логе.
— Да я сейчас сама проверю. — Взгляд Гвинед на несколько секунд стал отрешенным — а потом испуганным. — Нет… Не понимаю… Действительно, стертый протокол от 17–30. Ты мне что-то докладывал… Почему же я ничего не помню? — Она взялась за виски. — Не помню сам доклад, не помню как стирала… Что же это такое, а?…