Тиффани, пригнувшись, вырвалась из рук Королевы и, не выпуская Винворта, бросилась в травяную чащу — посмотреть, что будет.
Мимо пробежал Громазд Иан. Над головой он держал эльфа — большого, ростом со взрослого человека. Эльф тщетно пытался вырваться. Громазд Иан вдруг остановился и отправил пленника в полёт через всю поляну.
— Йех, здорова пошёл! Прям кумполом бдзынь! — И Фигль радостно поскакал обратно в гущу битвы.
Пикетов невозможно было растоптать и раздавить. Они работали группами, выстраиваясь в пирамиды, чтобы верхний драчун мог оказаться на одном уровне с эльфом и врезать ему кулаком, а ещё лучше — головой. А как только враг падал, оставалось только запинать его до бесчувствия.
У Нак-мак-Фиглей был свой подход к драке. Они всегда старались выбрать самого крупного противника («По нём наверняк не промазнешь», — объяснил потом Явор Заядло.) И лупили его безостановочно. В конце концов враг, понятное дело, падал — это было всё равно что драться с роем ос, вооружённых кулаками.
Пикеты не сразу поняли, что больше лупить некого, а когда поняли, некоторое время дрались друг с дружкой, чтоб боевой задор не пропадал зря. Наконец они успокоились и принялись обшаривать карманы поверженных врагов на предмет завалявшейся мелочи.
Тиффани выпрямилась.
— Ах, неплоха работишка, я б сказанул, — заявил Явор Заядло, озирая поле недавней битвы. — Здоровска драчка вышла, и даж стихами их бить не занадобилось.
— Как вы оказались внутри ореха? — спросила Тиффани. — То есть это же был… ну, орех.
— Другенного входу не сыскнули, — объяснил Фигль. — Вход должон быть подходяющий. Трудновастое эт’ дело — пути во снах сыскивать.
— Агась, особливо если ты мал-мал укушамшись, — ухмыльнулся Туп Вулли.
— Что?! Вы пили? Я тут сражалась с Королевой, а вы решили заскочить в паб?
— Ах, нае! — замахал руками Явор Заядло. — Поминаешь тот сон с громаздой вечериной? От в нёму мы и застрянули.
— Но я же убила дрёма!
Роб принялся юлить:
— Нуууу… мы так лехко не вышли, как ты. Нам мал-мал поболе времени занадобилось.
— Покуда всё не выхлебнули, — подсказал Туп Вулли.
Явор Заядло зыркнул на него:
— А от так грить не надо было!
— Хотите сказать, сон продолжался? — спросила Тиффани.
— Ну, ежли у тебя трубы крепко горят, тады да, — сказал Туп Вулли. — И там ведь не тока пойло было. Ишшо ж канапехи всяки…
— Но я думала, если съесть или выпить что-то во сне, то останешься в нём навсегда! — сказала Тиффани.
— Ах-ха, то правда, но тока не про нас, — сказал Явор Заядло. — Для нас что домишко, что банк, что сны — мы всюду пролезнем и вылезнем.
— Но тока не из пабов, — вставил Туп Вулли.
— Ах-ха, оно так. Чтоб из пабу вывернуться, нам надо порядком силов приложнуть. Признаваю.
— А куда подевалась Королева? — напряглась Тиффани.
— А, она драпс-драпс, как токо нас узырила, — сказал Явор Заядло. — И мы сейчас тож драпе, хозяйка, покуда сон не изменулся. — Он кивком показал на Винворта: — Эт’ твой мал-мал братец? Экий какой соплюх!
— Хотю кофет! — проквакал Винворт на конфетном автопилоте.
— А от фикус тебе, а не конфекту! — гаркнул Явор Заядло. — А ну кыкс, кончевай хнычить и топай с нами. И чтоб не виснул больше на шее у мал-мал сеструхи!
Тиффани открыла было рот, чтобы возразить, но быстро передумала: Винворт на мгновение растерялся, а потом вдруг захихикал:
— Человечики! Пи-пи-писклики! Ха-ха!
— Ну всё, — сказала Тиффани. — Теперь это надолго.
Но такого она никак не ожидала: впервые на её памяти Винворт проявил интерес к чему-то несладкому.
— Явор, тут ишшо один настояшший! — окликнул кто-то из пикетов.
И к ужасу Тиффани, оказалось, что несколько пикетов поддерживают голову лежащего в беспамятстве Роланда.
— А, эт’ тот чудила неповоспитанный, — сказал Явор Заядло. — Тебе нагрубнул, Громазда Яна хотел молотилом шандаракснуть. Эт’ ж надо вовсе умища не иметь, однако. И что с ним делать?
Трава колыхалась. Свет меркнул. Становилось всё холоднее.
— Нельзя же оставить его здесь! — сказал Тиффани.
— Лады, поволокём с собой, — согласился Явор Заядло. — А ща — драпс-драпс!!!
— Пи-пи-писклики! Пи-пи! — радостно вопил Винворт.
— Боюсь, он теперь целый день так будет, — сказала Тиффани. — Мне жаль.
— Драпе в дверь! — сказал Явор Заядло. — Ты ужо зыришь дверь?
Тиффани в отчаянии огляделась. Ветер стал колючим.
— Зырь дверь! — строго велел Явор Заядло.
— Э… э…
Она резко повернулась кругом. Когда она схватилась с Королевой, Тиффани отчётливо ощущала настоящий мир, скрытый под покровом сна. Но теперь это чувство не хотело возвращаться. Она постаралась сосредоточиться. Запах снега…
Ну какой у снега может быть запах? Смешно. Это же просто замёрзшая вода. Но Тиффани, проснувшись поутру, всегда знала, шёл ночью снег или нет. Снег на запах был как жесть на вкус. У жести ведь есть вкус, хотя, надо признать, он не лучше запаха снега.
Ей казалось, что она слышит, как скрипят от усилий извилины в мозгу. Так. Она — внутри сна. Значит, надо проснуться. А бежать никуда не надо, во сне все вечно куда-то бегают. Но если посмотреть вот в ту сторону, там всё как-то… тоньше.
Тиффани закрыла глаза и стала думать про снег, белый и хрустящий, как свежие простыни. Представила, как ступает по снегу, сосредоточилась на этом ощущении… Всего-то надо проснуться…
Она стояла на снегу.
— Молодца, — сказал Явор Заядло.
— Я вырвалась! — воскликнула Тиффани.
— Ах, порой дверь-то в бошке… — сказал Фигль. — А ща драпе!
Тиффани почувствовала, как подошвы оторвались от земли — её подхватили пикеты. Похрапывающий Роланд приподнялся на дюжине маленьких синих ног.
— И не застопливаемся, пока не выгребем отсюдова! — заорал Явор Заядло. — Фигли не сдаются!
Они полетели по снегу, свободные от ноши бежали впереди группами. Через минуту-другую Тиффани оглянулась. Синие тени тянулись к ним. И наливались тьмой.
— Явор… — окликнула она.
— Я знаю, — ответил он. — Поживей, ребя!
— Они быстрые, Явор!
— И эт’ я тож знаю!
Снежинки жалили Тиффани щёки. Деревья проносились мимо, расплывчатые от скорости. Но тени пересекали тропу впереди, и всякий раз, когда приходилось бежать сквозь них, казалось, тени обретают плотность, словно туман. А тени за спиной теперь были угольно-чёрными в середине.