Явор Заядло отбросил жёлтую шляпу и вытащил меч:
— Лады, не вышло. Ну, чучундра мелкая, ща мы тебе устроим колики-болики!
— Ах-ха! Прорубнёмся наружу! — закричал Туп Вулли.
— Нет! — сказала Тиффани. — Продолжайте грести!
— Нак-мак-Фигли никогды не повертаются к врагу задом! — заорал Явор Заядло.
— А вы и не повернётесь, грести-то надо спиной вперёд!
Фигль, похоже, смирился.
— Ах-ха, об этом я не смекснул, — сказал он, снова усаживаясь на скамью.
— Гребите! — повторила Тиффани. — Мы уже почти у маяка!
Ворча, потому что, хоть смотрели они на врага, плыли-то они от него, пикеты налегли на вёсла.
— Какая, однако, балда здоровушша, — сказал Явор Заядло. — Эй, гоннагл, кыкс по-твоёму, громазда та балда или не?
— Весьма гррромаздая, Яворрр, я бы сказал, — отозвался Вильям, работавший в команде второго весла. — На самом деле, я даж рискну употррребить слово «огррромная».
«Рыба-кит почти настигла нас, — подумала Тиффани. — Должно получиться. Во сне всегда срабатывало. Теперь в любую минуту… в любую минуту…»
— А кыкс по-твоёму, — продолжал поддерживать непринуждённую беседу Явор, пока лодка подскакивала и переваливалась на волнах перед самым носом чудовища, — вблизях она до нас?
— Весьма хоррроший вопрррос, Яворрр, — сказал Вильям. — И если тебе интеррресно моё мнение, то оно таково: ах-ха, близко и даже весьма.
«В любую минуту, — думала Тиффани. — Конечно, мисс Тик говорит, что не стоит верить снам, но она имеет в виду не веру, а надежду.
В любую минуту… надеюсь. Он всегда появляется…»
— По пррравде говоря, сдаётся мне, она чрррезвычайно близко… — начал Вильям.
Тиффани нервно сглотнула, надеясь, что рыба-кит не сделает того же самого. От зубов до лодки уже оставалось всего футов тридцать.
И вдруг эти тридцать футов заполнила высокая деревянная стена, которая со звуком «шух-шух-шух» неслась мимо, размытая от скорости.
Тиффани смотрела вверх, разинув рот. Белоснежные паруса сияли на фоне штормового неба, дождь рушился с бортов водопадами. Она смотрела на мачты и канаты, на матросов, выстроившихся на реях, и кричала от восторга.
А потом корма корабля Весёлого Капитана скрылась за пеленой дождя, Тиффани только успела заметить у штурвала бородатого человека в жёлтом штормовом плаще и шляпе. Он обернулся, разок махнул рукой — и корабль растаял в туманной дали.
Тиффани с трудом поднялась на ноги в скачущей лодке и крикнула киту:
— Ты должен гнаться за ним! Так заведено! Ты гонишься за ним, он за тобой! Так сказала матушка Болен! А если ты за ним не погонишься, тогда ты больше не рыба-кит! Это мой сон! Мои правила! Я в этом сне подольше твоего!
— Больсая лыбка! — завопил Винворт.
И это было куда удивительнее кита. Тиффани уставилась на брата.
— Больсая лыбка! — повторил Винворт.
— Умничка, — радостно сказала Тиффани. — Да, большая рыбка. А знаешь, что самое интересное? Что кит на самом деле не рыба. Он млекопитающее, как корова!
«Ты серьёзно? — поинтересовался Задний Ум. Все пикеты тем временем уставились на неё, и лодка закружилась в потоке воды, как щепка. — Он впервые сказал что-то, никак не касающееся конфет и пи-пи-а-а, а ты не придумала ничего лучше, чем поправить его?»
Тиффани посмотрела на кита. Кит пребывал в затруднении. Но это был тот самый кит, которого она столько раз видела во сне с тех пор, как матушка Болен рассказала ей эту историю. А такую историю даже Королеве не перекроить по-своему.
Кит неохотно повернулся и нырнул, устремившись за Весёлым Капитаном.
— Больсая лыбка феё! — сказал Винворт.
— Млекопитающее… — начала Тиффани, не успев прикусить язык.
Пикеты всё ещё на неё таращились.
— Просто хотела уточнить, — пробормотала она. — Люди часто путают китов с рыбами…
«Так ты вскоре станешь как мисс Тик, — подумала она Задним Умом. — Уверена, что ты этого хочешь?»
— Да, — сказал чей-то голос, и только потом Тиффани поняла, что он принадлежал ей. Она снова разозлилась, гнев вздымался в ней радостной волной. — Да! Я — это я. Я люблю точность и логику, а если чего-то не понимаю, смотрю в словаре! Я терпеть не могу, когда люди путают слова! Я умею делать хороший сыр. Я быстро читаю! И я всегда ношу с собой верёвочку! Вот что я за человек!
Она замолчала. Теперь даже Винворт таращился на неё.
— Больсая водная колова фсё, — робко предположил он.
— Правильно! Молодчина! — обрадовалась Тиффани. — Когда придём домой, можешь съесть конфету. Одну.
Тут она заметила, что Фигли по-прежнему с тревогой глядят на неё, сбившись плотнее.
Явор Заядло неуверенно поднял руку:
— Ничё, если мы дале погребём? Пока ры… пока му-кит не возвернулся?
Тиффани посмотрела вперёд. До острова с маяком было уже недалеко. От берега тянулся небольшой мол.
— Да, пожалуйста. И… спасибо, — добавила она, немного успокоившись.
Корабль и кит скрылись за стеной дождя, и море почти мирно билось о берег.
Дрём сидел на скале, вытянув перед собой бледные толстые ноги. Он смотрел на волны и, казалось, вовсе не обращал внимания на лодку.
«Он думает, что снова дома, — поняла Тиффани. — Ему нравится мой сон».
Пикеты высыпали на мол и привязали лодку.
— Лады, мы тута, — сказал Явор Заядло. — Таперя отчекрыжим твари балду — и сну кирдыкс.
— Нет! — крикнула Тиффани.
— Но…
— Не трогайте его. Просто… не трогайте его, хорошо? Ему нет до нас дела.
«И он знает, каким должно быть море, — добавила она про себя. — Должно быть, он скучал по морю.
Вот почему в этом сне всё такое настоящее. У меня ведь никогда не получалось увидеть его как следует».
Краб вылез на камни рядом с ногой дрёма и пристроился смотреть крабьи сны.
«Этот дрём словно затерялся в сновидении, которое сам создал, — подумала Тиффани. — Интересно, проснётся ли он когда-нибудь?»
Она обернулась к Нак-мак-Фиглям:
— В моём сне я всегда просыпаюсь, когда добираюсь до маяка.
Пикеты посмотрели на красно-белую башню и дружно схватились за оружие.
— Кральке верить низзя, — сказал Явор. — Она така: тока ты расслабнёшься, будто тебе ничё не грожает, а она кы-ык выскочнет! Зубдамс, она за дверью ждёт. Так что мы поперёд тебя идём.
Это было утверждение, а не вопрос, так что Тиффани только кивнула и стала смотреть, как толпа Фиглей захлестнула камни возле маяка и устремилась к башне.