— Значит Шимора меня перехитрила, — вздохнул Карвен. — Сказала, это такая особая магия высших ступеней, что если я буду сопротивляться, умру. А умирать я совсем не хотел. Только в самый последний момент засомневался — может, не стоит так упорно цепляться за жизнь? Ну, уже перед тем, как исчез.
— Да, если считать, что сопротивление заклинанию тебя убьёт, тогда вообще хрен с ним справишься, — мрачно согласился я.
— Вы так огорчились, как будто она не меня, а вас обманула.
— Именно так я себя и чувствую. Айса мне всегда нравилась. Со вчерашнего дня места себе не нахожу, всё думаю: как же жалко, что изгнание пошло ей не на пользу, и она утратила интерес к магии. А это, оказывается, был просто спектакль. Оно, конечно, в каком-то смысле неплохо, лучше уж пусть будет злющей ведьмой, чем дырявым мешком для хранения упущенных возможностей. Но…
— Всё-таки не спектакль, — возразил Карвен. — Шиморе и правда несладко пришлось. Особенно когда Мастер Иллайуни наотрез отказался открывать её Врата. Он, конечно, объяснял, почему. Сказал, Шимора для этого слишком хороша. Слишком могущественная и одновременно неопытная, чтобы пережить такую встряску. Не стоит понапрасну рисковать, пока она молода и здорова, и её жизни ничего не грозит. Мы трое к тому моменту уже кое-чему научились, поэтому знали, что Мастер Иллайуни говорит чистую правду, но сама Шимора ему не верила. Говорила: какая может быть вера человеку, который называет жизнь ложью? И нас слушать не хотела. Заткнитесь, хитрые подлизы, выклянчили себе бессмертие, и думаете, что сразу стали умнее всех, и так далее, сами знаете, чего можно от злости наговорить. Мы на неё не сердились, хотя бы потому, что… Слушайте, я совсем не люблю сплетничать, но если не рассказать, вы не поймёте, что Шимора не так уж и виновата.
— Ты о чём?
— Ну вы же видели Мастера Иллайуни. И наверное можете представить, как мы были им очарованы.
— Ну, в общем, да, — невольно улыбнулся я.
— Лично я бы наверное умер ради него, — простодушно признался Карвен. — Запросто. По одному ему слову. А я при этом не девчонка. Для них-то он ещё и красавец, каких не бывает. И вообще идеальный возлюбленный, как из старинных историй о странствующих принцессах и их волшебных видениях. В общем, не удивительно, что Шимора в него влюбилась. А влюбиться в Мастера Иллайуни — это хуже не придумаешь. Он же кейифай. И по нашим меркам ужасно старый, столько тысячелетий по-моему вообще никто из людей не живёт, даже самые могущественные колдуны. У них всё совершенно иначе устроено, в том числе чувства. Особенно чувства! И то, что для нас предельная степень близости, для них — просто один из множества способов приятно провести время с чужими людьми. А что для них настоящая близость, этого я наверное даже вообразить никогда не смогу. В общем, мы очень разные, только с виду похожи — две руки, две ноги, и всё остальное примерно на том же месте.
— И это здорово сбивает с толку.
— О да. Такими как Мастер Иллайуни лучше любоваться на расстоянии — как морем или закатом, которые делают нас счастливыми одним своим присутствием, не устанавливая с нами каких-то особых отношений. Танита это сразу поняла и была рядом с ним очень счастлива. Ну и до нас с Менке в какой-то момент дошло, но нам, по понятным причинам, с самого начала было проще. А Шимора упорно оценивала поведение Мастера Иллайуни, как если бы он был человеком — примерно таким же, как мы, просто старше и немного умнее. «Хитрее», как говорила она сама. И быстро дооценивалась до такой катастрофы, что хоть плачь.
— Мама дорогая, — потрясённо вздохнул я. — И я ещё имею наглость периодически жаловаться на свою судьбу! Была бы она такой злодейкой, как я её рисую, сделала бы меня девчонкой, которую угораздило влюбиться в старого кейифайя. Хуже, пожалуй, уже ничего не придумаешь. Правда, родиться одним из людоедов энго с окраины Красной Пустыни тоже наверное не сахар. Но всё равно полегче: они, говорят, совершенно безмозглые. Вполне можно жить.
Карвена моё признание, похоже, шокировало. Причём даже не из-за отчаянной готовности родиться безмозглым людоедом.
— Вы что, правда жалуетесь на свою судьбу? — спросил он. — Или просто для красоты так сказали?
— Да почему же сразу для красоты. Бывает ещё как жалуюсь. У меня вообще довольно склочный характер. Ну и судьба, положа руку на сердце, умеет иногда удивить и… скажем так, порадовать. А потом догнать и ещё раз порадовать. И снова удивить. Но самого худшего она со мной, как я сейчас понимаю, всё-таки не учинила. Надо бы это запомнить и почаще её благодарить. А Айса, конечно, влипла, что тут скажешь.
— Ну да, — согласился Карвен. — Вот я и ломал голову, как ей помочь. И вроде бы нашёл способ.
— Вот это ваше развлечение со смертью?
— Ну да. Шимора говорила, её мучает, что среди наводнивших город сновидцев иногда встречаются тяжелобольные люди, которым предстоит скоро умереть. И она не может ни помочь, ни перестать это видеть. Это и правда тяжёлое испытание. Собственное бессилие невыносимо, особенно когда у тебя на глазах кто-то умирает. Не знаю, как настоящие знахари с призванием это выдерживают. Потому что и без призвания — совсем не мёд. В общем, я ей предложил: давай попробуем что-нибудь с этим сделать. Научу тебя всему, что знаю, а дальше поглядим.
— И получилось? — недоверчиво спросил я.
— Ну да. Это оказалось совсем несложно; честно говоря, я с самого начала думал, что так и будет. У Шиморы со сновидениями совсем не ладится, не её это призвание. А Мастер Иллайуни учил нас засыпать таким образом, чтобы присниться пациенту…
— Выстрелив собой, как из бабума, ему в лоб? — подхватил я, вспомнив объяснения Меламори.
— Ух ты! И такая техника есть? — восхитился Карвен. — Нет, нас учили совсем иначе: передвигаться по таким специальным невидимым, но явственно ощутимым тропам, рисуя в воображении облик того, кому должны присниться, страстно желать встречи, и в итоге так себя накрутить, что все пути поведут в его сон… Собственно, у меня с этим тоже были проблемы: обычно я попадал не в сновидение пациента, куда нас вёл Мастер Иллайуни, а сюда. И ещё в разные места. Потому что на самом деле страстно хотел увидеть всякие удивительные штуки, а вовсе не кого-то лечить.
— Тебя можно понять.
— Ну да. В сновидении человек обычно предельно честен, и это огромная сложность — теоретически, преодолимая, но как оказалось, не в моём случае. К счастью, иногда стремление узнать что-нибудь интересное оказывалось сильнее желания шляться где попало. Поэтому несколько важных уроков я всё-таки получил. Открывать Врата и изгонять смерть технически довольно просто — при условии, что делаешь это не в сновидении, где приходится контролировать не только свои действия, но и внимание сновидца, которое должно быть на тебе сконцентрировано, и его хаотические перемещения между слоями иллюзорных пространств, и даже число собственных рук. Потому что если отвлечёшься, тут же может вырасти целая дюжина дополнительных, и работать становится совершенно невозможно.
— Ужас какой, — искренне сказал я. — Я бы чокнулся. А Менке, получается, всё это уже умеет? Во даёт!