Это замечание заставило улыбнуться мэра, поспешившего отойти подальше от Лапуэнтов.
Отнесясь к своим ролям со всей серьезностью, маленькие актеры на один вечер скрупулезно следовали указаниям Лоры и Жослина. На лице Луи был восторг, словно он действительно считал себя волхвом. Но, неожиданно чихнув, он чуть не выронил из рук кожаный мешочек с ладаном.
Эрмина видела только персонажей яслей, и это вдохновляло ее вкладывать в пение всю душу. Она перешла к следующей песне «Родилось дивное дитя», хотя до полуночи было еще далеко.
Родилось Дивное Дитя!
Играй, свирель, звени, волынка:
Родилось Дивное Дитя!
Споем все в несть Его пришествия!
Четыре тысячи лет нам обещали Его пророки,
Четыре тысячи лет мы ждали этого счастливого часа!
Хлев — Его дом, солома — Его постель.
Хлев — Его дом… Какое унижение для Бога!
О Иисус, о Всемогущий Властитель!
Царствуй вовеки над нами…
Скрестив руки на груди, Киона благоговейно слушала. В эту секунду она обожала Иисуса — всемогущего властителя, младенца, родившегося для спасения людей. Чистый и сильный голос Эрмины наполнял ее странным счастьем. Этот хрустальный голос сегодня соперничал с глухим ворчанием Уиатшуана. Никто не заметил этой важной детали. Ангар находился достаточно далеко от водопада, но сюда все же доносилось его шумное дыхание, словно аккомпанемент дикого оргáна, созданного самой природой, которая как будто бросала вызов представителям хрупкого человеческого рода, собравшимся у яслей.
О Иисус, о Всемогущий Властитель!
Царствуй вовеки над нами…
Молодая женщина замолчала, но Жослин тут же заиграл «Нежную ночь» на своей губной гармошке. Настал черед юных актеров. Мукки немного наклонился над корзиной, где лежала кукла, и важно произнес:
— Смотрите, гости, вот наш сын Иисус!
Мари наклонила голову, затем протянула материнскую руку к целлулоидному новорожденному и погладила ему лоб. Лора решила, что Пресвятая Дева из скромности должна молчать. Акали, дрожа от волнения, подошла к ней и опустилась на колени.
— Я принес миро, — очень тихо произнесла она.
Луи сделал то же самое, сообщив, что принес в дар ладан. Мельхиор выглядел более элегантно, что было связано с личностью самой Мари-Нутты. Девочка встряхнула широкими рукавами с золотистой каймой, быстрым движением поправила красный тюрбан, грозивший сползти с ее волос, затем громко сказала:
— Я Мельхиор, я принес золото!
Стоявшие зрители начали ощущать ночной холод, но им явно нравились зрелище и уверенность маленьких актеров. Жозеф осмелился шепнуть на ухо Андреа Дамасс:
— Мадемуазель, вы заметили, как красива Мари в этом наряде?
— Просто прелесть, — не раздумывая, ответила учительница, растроганная песнями, которые только что слышала.
Тем не менее она отметила, что Жозеф стоит к ней слишком близко. При малейшем движении он касался ее. Но она не стала отстраняться. Именно в эту секунду Киона начала бегать между главными действующими лицами рождественских яслей, вполне убедительно изображавшими благоговейность. Девочка приподнимала руки, чтобы ее крылья шевелились.
— Какая прекрасная рождественская ночь! — звонким и радостным голосом произнесла она. — Слава Господу, слава!
От избытка чувств она погладила шею пони и почесала морду коровы. Среди присутствующих пробежал сдержанный смешок. Эрмина таяла от нежности, глядя на детей, которые выглядели так трогательно. Их серьезное отношение к своим ролям было для нее настоящим бальзамом на сердце.
Шарлотта похлопала ее по плечу. Эрмина вздрогнула. Она совсем забыла про последнюю песнь!
Слава Тебе, о Воскресший Христос!
За Тобой победа на века!
Сияющий светом ангел спустился,
Он отодвигает камень от могилы.
Слава Тебе, о Воскресший Христос!
За Тобой победа на Века!
Смотри: это Он, Иисус,
Твой Спаситель, твой Владыка, о, не сомневайся более!
Возрадуйся, народ Господа,
И повторяй без устали: «Христос — победитель!
Слава Тебе, о Воскресший Христос!
За Тобой победа на века!»
Прижавшись к Жослину, Лора самозабвенно слушала прекрасный голос своей дочери. Каждое слово находило отклик в ее душе. Она пообещала себе чаще ходить на мессу, молиться, восхвалять Бога, который осыпал такими благами ее, обычную грешницу. Когда молодая певица поклонилась, раздался шквал аплодисментов. Базиль испугался, и, если бы не Мукки, пони разнес бы хрупкую декорацию.
— Большое спасибо! — воскликнула Лора. — Спасибо, мои дорогие друзья! Спасибо, что пришли! Я так рада, что смогла представить вам наши живые ясли в честь празднования конца 1942 года! Я всем сердцем надеюсь, что скоро наступят лучшие времена. Разумеется, вы все приглашены к нам, чтобы достойно отметить это событие. Полагаю, Мирей приготовила горячего вина с корицей по рецепту нашей подруги Бадетты, почтившей нас своим присутствием по случаю Рождества.
Все взгляды устремились к молодой женщине, которая была для них иностранкой и которая, оказавшись в центре всеобщего внимания, смущенно и растерянно улыбалась. В черном берете на светло-русых волосах до плеч, одетая в элегантное габардиновое пальто, она выглядела достаточно своеобразно для Валь-Жальбера.
Облегченно вздохнув и начав вести себя более свободно, бегать, смеяться и болтать, дети принимали поздравления от гостей. Мадлен задувала свечи. Шарлотта с корзиной следовала за ней и собирала их. Незаметно некоторые свечи оказывались в карманах ее пальто.
— Завтра придем сюда и снимем шторы со стен, — сказала Эрмина, беря под руку Бадетту.
Жослин раздавал гостям керосиновые лампы.
— Так наше возвращение будет похоже на рождественское шествие, — весело сказал он. — Месье мэр, держите! Онезим, Мирен, Жозеф, мадемуазель Андреа…
Избавившись от своей фальшивой бороды, Мукки вел пони, держа его за веревку. Мари-Нутта настояла на том, чтобы сопровождать корову, тыкая ее в бок прутиком.
— Перестань мучить бедное животное, — проворчал Жозеф. — Она прекрасно знает дорогу и будет дома раньше нас.
Все двинулись друг за другом по улице Сен-Жорж. Киона шла между Лорой и Жослином. Эрмина не верила своим глазам: девочка держала за руку не только отца, но и Лору! «Это настоящее чудо! Слава богу, я не пила и это мне не снится. Мама и Киона… Они улыбаются друг другу и болтают, как две подружки!»
Бадетта заметила ее ошеломленный взгляд и, прижавшись к ней, тихо спросила:
— Что вас так удивило, Эрмина?
— Я расскажу об этом позже, Бадетта. Я едва успела поблагодарить вас за то, что приехали к нам, проделав такой путь.