Формально не входящие ни в Новую Францию, ни в Новую Англию, ни в будущий Диксиленд тучные и густонаселенные земли тоже не были островком мира: на долину претендовали и ирокезы, незадолго до того подчинившие местных, и французы по праву первооткрывателя, и англичане, как сюзерены Лиги. Однако реально вольные племена — сенека, виандоты, оттава, минги, шауни — сами решали, кого любить. Сотрудничать с бриттами было выгоднее, зато французы вели себя с индейцами как с равными. Вот и выбирай. Поэтому ситуация висела в шатком равновесии аж до «Забытой войны», начатой колонистами без позволения Лондона, по ходу которой англичане пережили немало пощечин, — в том числе разгром генерала Брэддока, после которого впервые прозвучало имя Понтиака, сашема оттава. И тем не менее в итоге знамя Лилии перестало развеваться над фортами Края Озер, самым сильным из которых считался Детройт. Но если французы, проиграв в 1760-м, ушли, то их индейским союзникам уходить было некуда, а ни складывать оружия, ни признавать власть британских колонистов они не собирались.
Победителей это тревожило. В колониях накопилась критическая масса народа, стоящего на низком старте, но начинать переселение в условиях, когда большие и очень злые племена скалились, казалось немыслимым. Во всяком случае, на взгляд Уильяма Джонсона, королевского агента по делам индейцев, человека разумного, дипломата умелого, имеющего массу побратимов среди ирокезов. Он требовал взять на вооружение французский опыт, «приручая любовью», однако решающим было мнение генерала Джеффри Амхерста, главнокома короны в Америке, блестящего военного, но полного нуля в политике, убежденного, что раз французы побеждены, то побеждены и красные. А значит, нечего с дикарями панькаться. И вообще, всякие «подарки» вождям следует исключить, как унизительный для чести Англии «подкуп», наводя порядок в новых владениях самыми суровыми методами. Плюс, раз армии нужны деньги, распорядился повысить цены на самые ходкие товары, без которых западные племена уже не могли обходиться: боеприпасы, табак и ром. Итог ясен. Племена, уже перешедшие на огнестрел (как делать наконечники и как стрелять из лука, они забыли), встали на уши. У факторий собирались толпы с охапками шкур, скупщики повышали цену на припасы, хуже того, в окрестностях торговых точек исчезла дичь, и над долиной Огайо нависла угроза голода. Амхерст же, до кучи, надумал еще и раздавать участки «ничьих» (то есть индейских) земель в качестве призов наиболее отличившимся офицерам своих подразделений.
Узнав об этом от шпионов, м-р Джонсон сделал все, чтобы предотвратить взрыв. После подавления небольшого мятежа чероки, он, посоветовав Амхерсту усилить гарнизоны, но не зверствовать, в 1761-м пригласил в Детройт бывших «братьев Лилии», красиво их принял, посулил добиться отмены идиотской инициативы с «премиями», — и слово сдержал: Лондон аннулировал генеральскую затею, — а также приказал понизить цены на самые необходимые товары, после чего обстановка слегка разрядилась. Но именно что слегка. Жизнь при англичанах оказалась тяжелой, к тому же унизительной, а поскольку теоретически Лев и Лилия все еще воевали, ситуацию «Братья Лилии» рассматривали как сугубо временную. К тому же летом 1762 года случилась жестокая засуха, а вслед за ней эпидемия оспы и голодная зима. И коль скоро при французах такого не случалось, сашемы логично рассудили: беду принесли англичане, не выгнав которых народы Края Озер просто вымрут «женской смертью». Да тут еще появился пророк, именовавший себя Неолин — Просветленный, — звавший племена объединяться и бороться с И-Та-Т-Ла (злыми духами) за возвращение И-На-Н-Ла (добрых духов), которые, увидев, что по ним скучают, обязательно вернутся. Конкретно суть учения неизвестна, но, похоже, возглашал Неолин причудливую смесь родимых культов с католичеством, был очень харизматичен, к тому же и делавар, а делавары считались «праотцами» народов Края Озер. Правда, сам Просветленный стать вождем бунта не мог — военного авторитета у него не было от слова совсем, — но у него было немало адептов, а среди них тот самый Понтиак, сашем детройтских оттава, слывший непобедимым. А к тому же еще и глава «Союза Метаи», тайного общества, объединявшего самых уважаемых шаманов Края. Он уважал Лилию, имел чин полковника и побратимов среди французов, а главное, зная о судьбе краснокожих братьев в английских колониях, очень не хотел такой судьбы для своего племени.
Короче, лидер был из таких, с которыми не спорят. Еще за год до выступления он объездил сотни поселков, а в зиму с 1762 на 1763-й послал гонцов с «вампумами войны» ко всем племенам долины Огайо, Великих Озер и даже еще дальше, разъясняя, что И-Та-Т-Ла совсем перестали видеть берега и «мычащий станет подобен корове». Гонцов слушали, и никто не ответил отказом, но англичане, хотя совсем уж в безвестности не остались, — масштаб заговора исключал полную тайну, — опасность недооценили. Амхерст разве что усилил гарнизон Детройта, — а между тем, из 8000 его солдат около половины стояло гарнизонами в Канаде, примерно 2000 — на Крайнем Севере и где-то 3000 квартировало в колониях. Таким образом, в Краю Озер несло службу не более полутысячи «красных мундиров», а к Детройту уже к середине весны 1763 года стеклось более 3000 воинов. Так что 27 мая совет сашемов принял решение откопать топор войны, а 1 мая, навестив форт с «дружеским визитом», Понтиак дал сигнал к выступлению. «Самое важное для нас, братья, — заявил он, — это искоренить на нашей земле людей, стремящихся уничтожить нас, этих псов, этих злых духов, одетых в красные шкуры. Вы так же, как и я, видите, что мы больше не можем удовлетворять наши потребности в самом необходимом, как это было при наших братьях, французах. Поэтому, братья мои, мы должны поклясться уничтожить наших врагов сейчас же, без промедлений. Ничто не может остановить нас. Их мало, и мы справимся с ними, а кто умрет, умрет мужской смертью». И…
И словно лавина накрыла огромный край, сметая всё. Всего за несколько дней пали 9 из дюжины фортов, устояли только Детройт, который взял на себя сам Понтиак (захват с ходу не удался), Ниагара и Питт, но они были осаждены и блокированы. Война перекинулась в Пенсильванию, где индейцы успели вырезать 600 человек, прежде чем Уильям Джонсон привел на выручку бригаду наемников-ирокезов. А по Краю Озер рыскали летучие отряды, обходя стороной фермы французов, англичан же без всякой жалости убивая. Причем мужчин поголовно, а вот судьбы женщин и детей складывались по-разному. Ибо на призыв Понтиака явились не только местные воины, привыкшие к белым людям, но и люди издалека, которых сами народы Края Озер считали дикарями, в том числе и не чуравшиеся каннибализма. Да ведь и сам Неолин указал, что И-Та-Т-Ла пощаде не подлежат. Вот, — случалось, чего уж там, — и «рубили англичан в куски и лакали их кровь, как дикие звери», хотя сам Понтиак такие методики не одобрял и даже, если оказывался рядом, старался пресекать.
Впрочем, гуманизм гуманизмом, а взять Детройт было необходимо, и сашем предпринимал для этого все возможные меры, требуя безоговорочной сдачи. Однако тщетно. Его слово в Краю Озер, в общем, считалось твердым, но… Но гарнизон уже знал о судьбе подкрепления, шедшего из форта Ниагара и попавшего в засаду. «Каково каждый день слышать, что дикари с синими лицами убивают, свежуют и жарят наших товарищей? — писал в дневнике один из офицеров. — Каково видеть изуродованные трупы, плывущие вниз по реке? А м-р Паули, который чудом спасся из их лап, рассказывал, что видел у одного из них кисет из кожи капитана Робертсона. Если вождь думает, что сможет обуздать синелицых демонов, то он глупец». Короче, — поскольку Понтиак не мог гарантировать безопасность, — гарнизоны устоявших фортов готовы были стоять насмерть, лишь бы не столб пыток.