– Ты теперь свободен, Гафарн, – сообщил я ему как бы между делом.
– Свободен, принц?
– Вождь рабов, Спартак, сказал мне, что ты свободен.
– Очень мило с его стороны, – равнодушно ответил Гафарн. – И что это должно означать?
– Это означает, что ты можешь делать, что тебе хочется, идти туда, куда хочешь, и вообще следовать собственным желаниям.
Гафарн заткнул пузырек с мазью и аккуратно поставил его на деревянный поднос, стоявший на столике возле моей постели.
– Мы ведь в Италии, не так ли?
– Да, – ответил я.
– И у нас нет ни золота, ни лошадей.
– Верно.
– И римляне пошлют еще войска, чтоб либо перебить нас, либо снова закабалить.
– Весьма вероятно, как мне представляется.
– Значит, суммируя все, я свободен, – сказал он, – но нахожусь во вражеской стране, не имею ни золота, ни коня и лишь слабую надежду когда-нибудь снова увидеть Хатру.
Я ничего не ответил. Он вздохнул.
– В следующий раз, когда увижу Спартака, я лично поблагодарю его за ту великую честь, которую он мне оказал. У меня едва хватает сил, чтобы сдержать свою радость и воодушевление! Спокойной ночи, принц.
И он вышел.
Два дня спустя Спартак верхом на коне объявился возле наших палаток, ведя с собой еще одну лошадь. Он был в кольчужной рубахе поверх обычной туники, щит висел у него за спиной. Мы только что закончили завтракать, и я собирался вести своих людей в очередной марш-поход. Хотя у нас не было ни оружия, ни доспехов, мы все равно занимались боевой подготовкой и по утрам, и после обеда, чтобы набраться сил и развеять скуку. Еще я отправил несколько своих людей на конюшни, чтобы помочь обихаживать лошадей. Нашу помощь с радостью приняли, поскольку парфяне гораздо более искусны в уходе за конями и в их разведении, чем любой другой народ.
– Та в состоянии ехать верхом, Пакор?
Я был очень рад этому предложению. Прошло уже немало недель с тех пор, как я последний раз сидел в седле, и не мог упустить шанс снова сесть верхом.
– Вполне в состоянии, мой господин, – ответил я.
Спартак потянул за повод заводного коня и заставил его подойти поближе. Это оказалась отличная гнедая кобыла арабских кровей с красиво выгнутой длинной шеей и высоко поставленным роскошным хвостом, которым она отгоняла мух. Я взял повод и погладил ее по голове. Глаза у нее были яркие, а шерсть лоснилась на утреннем солнце.
– Мои работники в конюшнях благодарны тебе и твоим людям за помощь с лошадьми.
– Благодарности вовсе не нужны, – ответил я, гладя кобылу по шее. – Мы любим лошадей, нам нравится возиться с ними.
Я взялся за луку седла и вскочил кобыле на спину. И почувствовал, как всего меня волной охватило чувство радости и восторга, как только я почувствовал под собой лошадь. Странно, но мне даже пришлось подавить слезы – я ведь уже потерял всякую надежду когда-нибудь снова сесть в седло.
– Ну, поскакали? – спросил Спартак, давая шенкеля своему коню. И мы рысью двинулись вперед. Пока мы ехали через весь лагерь к огромному стенному провалу, служившему входом и выходом, я успел убедиться, что размеры лагеря увеличились. Здесь появились дюжины новых коричневых палаток и других самодельных навесов, сработанных из полотна на деревянных стояках. Я отметил, что мы ехали через лагерь по некоему подобию главной сквозной дороги, от которой вправо и влево отходили более узкие дорожки, ведущие к дальним палаткам. Все это напоминало планировку города.
– Твой лагерь хорошо организован, мой господин.
– Устроен в точности как римские лагеря во время очередной военной кампании.
– Ты это позаимствовал в римском войске, господин?
– Я был в римском войске.
Я удивленно посмотрел на него. Он увидел это выражение у меня на лице и рассмеялся.
– Все верно, Пакор. Я служил во вспомогательных войсках, приставленных к одному из легионов. Пять лет там прослужил, таская на себе щит и копье по германским землям и другим местам.
– Тебя призвали? Мобилизовали?
– Вроде того. Я был молод – восемнадцати лет, – и после того, как римляне завоевали мою родину, их вербовщики пришли к нам в поисках людей, готовых служить в их войске. Я умел ездить верхом, орудовать мечом и копьем, вот и решил: а почему бы и нет? Фракия, страна, откуда я родом, бедна, и я мог бы провести остаток жизни, приглядывая за козами и влача жалкое существование. Мысль о военных трофеях и славе казалась очень привлекательной. Моя мать умерла, рожая меня, а отец умер от чумы, когда я был мальчишкой. Родственников никаких у меня не осталось. Вот я и решился.
Поначалу, должен признаться, это стало для меня большим приключением. Пища была приемлемая, платили регулярно, и вскоре я научился здорово владеть мечом.
– И что же в итоге привело тебя сюда? – спросил я. Мы уже проехали весь лагерь и достигли склона, поднимавшегося к провалу в стене кратера, через который проходили значительные потоки людей. Большинство, судя по виду, являлись бедными батраками с полей. Мы рысью поднялись по склону и выбрались из огромной каменной чаши кратера.
– Рим суровый хозяин. Вскоре я обнаружил, что трофеев как-то маловато, если все время сидеть в деревянной крепости возле какой-нибудь германской речушки. И мне стало скучно. Вступая во вспомогательные войска, подписываешь контракт на двадцать пять лет службы и на треть жалованья обычного легионера, вот я и решил смыться, я и еще несколько ребят. Мы зарабатывали себе на хлеб чем-то вроде разбоя, жили в лесах и грабили проезжающих, иногда нанимались на военную службу племенным вождям. Но римляне никогда ничего не забывают и ничего не прощают, так что это был лишь вопрос времени, когда нас поймают. Мы были глупы, понимаешь? Нам следовало все время менять место пребывания, а мы торчали в одном и том же месте, и они в конце концов заманили нас в ловушку и схватили.
– А почему они тебя не убили?
– Ну, нескольких они распяли на крестах в качестве назидания другим, но римляне – люди практичные. Мы еще могли им пригодиться, а поскольку хорошо владели оружием, нас продали в гладиаторы. Вот так я и оказался в здешних местах.
У меня были к нему еще вопросы, но я решил, что это может подождать. Теперь мы оказались на заросшем травой склоне горы, откуда открывался вид на много миль вокруг. В отдалении, за широкой равниной, которая начиналась от склонов горы слева и справа от нас, виднелось море. Склон, по которому мы ехали, казался настоящим океаном пышных трав, но вдали можно было разглядеть обширные возделанные поля. Небо было безоблачным. Мы продолжали спускаться по склону. Нам то и дело встречались группы людей, направляющихся к лагерю. По сути, насколько я видел, вся округа была заполнена черными точками и фигурами, спешащими к кратеру. В этот момент к нам галопом подскакали двое всадников и остановились рядом. Одного я узнал – Каст, германец с длинным лицом и аккуратно подстриженной бородой. На нем была кольчужная рубаха, и он, так же как и его товарищ, держал щит и копье. Каст кивком поздоровался со мною.