Экономический популизм представляет мир упрощенно, считая, что концептуальные схемы лишь отвлекают от насущных потребностей. Его принципы просты. Если существует безработица, правительство должно дать людям работу. Если в обращении мало денег и поэтому процентные ставки слишком высоки, правительство должно ограничить ставки или печатать больше денег. Если импорт угрожает рабочим местам, нужно его ограничить. Подобные действия кажутся популистам вполне логичными — разве для того, чтобы завести машину, не нужно всего лишь повернуть ключ зажигания?
На это можно возразить, что в экономике, где миллионы людей изо дня в день производят товары и торгуют, отдельные рынки тесно взаимосвязаны друг с другом. Ограничивая один из аспектов, вы вносите дисбаланс в происходящее, а это порождает череду других дисбалансов. Следствие ограничения цен на бензин — нехватка топлива и очереди на заправочных станциях. Это хорошо усвоили американцы в 1974 году. Прелесть рыночной системы в том. что при нормальном функционировании (а это наблюдается почти всегда) она сама поддерживает равновесие. Популистская точка зрения подобна бухгяптррии с одинарной записью. Отражается лишь то, что проходит по кредиту, — в случае с ограничением цен на бензин учитывается только сиюминутная выгода. Уверен, настоящие экономисты ведут учет по методу двойной записи.
В отсутствие осмысленной экономической политики популизм вынужден апеллировать к нравственности, чтобы привлечь последователей. Поэтому лидер-популист должен обладать харизмой и качествами сильного, порой даже авторитарного руководителя. Многие, а может быть, и большинство таких лидеров — выходцы из военной среды. Они не в состоянии доказать концептуальное преимущество популизма перед свободным рынком. Им не по зубам и рациональная строгость логики Маркса. Их экономические идеи — это пустые разглагольствования, сдобренные такими словечками, как «эксплуатация», «справедливость» и «земельная реформа». Понятия «ВВП» или «производительность» попросту отсутствуют в лексиконе.
Для крестьян, возделывающих чужую землю, перераспределение земельных угодий — желанная цель. Лидеры гюнулпыекого толка никогда не говорят о негативных аспектах, которые могут быть катастрофическими. Роберт Мугабе, президент Зимбабве с 1987 года, раздал своим сторонникам землю, отобранную у белых поселенцев. Однако новые хозяева не смогли использовать ее с толком. Производство продуктов питания упало, что вынудило страну ввозить их из-за рубежа. Налогооблагаемые доходы резко снизились, и чтобы получить средства для финансирования правительства, Мугабе пришлось запустить печатный станок. В то время как пишутся эти строки, гиперинфляция подрывает основы государственного строя в Зимбабве. Экономика, которая издавна была одной из самых успешных в Африке, терпит крах.
Уго Чавес, ставший президентом Венесуэлы в 1999 году, идет по стопам Мугабе. Он насилует и политизирует нефтяную промышленность Венесуэлы, которая некогда была гордостью страны — полвека назад по объемам добычи Венесуэла занимала второе место в мире. Уровень технического обслуживания основных нефтяных месторождений резко снизился, когда большинство непричастных к политике специалистов в государственной нефтяной компании были заменены ставленниками режима Чавеса. В результате продуктивность пластов стала падать на несколько сотен тысяч баррелей в день. Объем добычи сырой нефти в Венесуэле сократился со среднего показателя 3,2 млн баррелей в день в 2000 году до 2.4 млн баррелей в день весной 2007 года.
И все же фортуна улыбнулась Чавесу. Его политика давно бы пустила по миру любую другую страну. Но после того как он стал президентом, растущий спрос на сырую нефть привел к увеличению цены почти в четыре раза, что. по меньшей мере на время, стало спасением. Венесуэла, возможно, обладает крупнейшими запасами нефти в мире. Но от нефти, находящейся в земле тысячи лет, мало толку, если вы не способны создать экономику. которая обеспечит разработку месторождений [58] .
При этом перед Чавесом стоит дилемма. Две трети поступлений от добычи нефти в стране приходится на поставки в США. Отказаться от такого крупного потребителя непросто, поскольку Венесуэла в основном производит тяжелую высокосернистую нефть, для переработки которой требуются технические возможности заводов США. Можно продавать нефть и в другие страны, например в Азию, но это будет дорогим удовольствием. Конечно, повышение цен позволит Чавесу покрыть дополнительные издержки. Однако в стремлении обрести политическое влияние за рубежом и поддержку у себя на родине, он все теснее увязывает свое политическое будущее с ценами на нефть. Чтобы одержать победу, ему нужен постоянный рост этих цен. Однако фортуна не может улыбаться ему вечно.
К счастью для мира, не все харизматичные популисты, оказавшись в президентском кресле, ведут себя как Чавес и Мугабе, Луис Инасио Лула да Силва, бразильский популист, который пользовался широкой поддержкой. был избран президентом в 2002 году. В стране предчувствовали его победу — внутренний фондовый рынок рухнул, инфляционные ожидания росли, а значительная часть целевых иностранных инвестиций была отозвана. Однако он, к удивлению большинства, включая и меня, придерживается в основном разумной политики программы Plano Real, которую разработал его предшественник Кардозо для обуздания гиперинфляции в Бразилии в начале 1 990-х годов.
Экономические популисты раздают обещания, не задумываясь о том. где взять средства на их выполнение. Реализация обещаний нередко приводит к сокращению налоговых поступлений и не позволяет заимствовать средства у частного сектора или иностранных инвесторов. В таких условиях почти всегда плательщиком становится центральный банк. Ему приходится печатать деньги, чтобы обеспечить платежеспособность правительства. Это вызывает гиперинфляцию, которая приводит к падению правительств и угрожает социальной стабильности. Именно по такой схеме развивались события во время всплесков инфляции в Бразилии в 1994 году, в Аргентине в 1989 году, в Мексике в середине 1980-х годов и в Чили в середине 1970-х годов. Последствия для общества были разрушительными.
Авторитетные специалисты по международной экономике Рудигер Дорнбуш и Себастьян Эдвардс установили, что «в конце каждого популистского эксперимента реальная заработная плата оказывается ниже, чем в начале». Развивающиеся страны периодически сталкиваются с гиперинфляцией — можно сказать, что там это одна из определяющих тенденций.
Способна ли Латинская Америка порвать с экономическим популизмом? За последние два десятка лет. несмотря на многократные провалы макроэкономической политики, а возможно, и благодаря им. в крупнейших странах региона появилась плеяда специалистов по экономике, готовых вести Латинскую Америку в новом направлении. В их числе немало одаренных политиков, со многими из которых я имел честь работать в очень непростые времена. Это Педро Аспе, Гильермо Ортис. Хосе Анхель Гурриа и Франциско Хиль Диас в Мексике; Педро Малан и Арминио Фрага Нето в Бразилии; Доминго Кавальо в Аргентине и другие. Большинство из них имеет ученую степень по экономике, полученную в лучших американских университетах, а некоторые, в частности Эрнесто Седильо в Мексике и Фернандо Энрике Кардозо в Бразилии, даже стали главами государств. Несмотря на упорное сопротивление популистов, эти политики сумели провести ряд реформ, нацеленных на создание свободного рынка и укрепление экономики. Полагаю, без них Латинская Америка оказалась бы в куда худшем положении. Однако между мировоззрением многих латиноамериканских политиков и обществ. которым они служат, лежит пропасть, поскольку массы по-прежнему тяготеют к экономическому популизму.