Ещё одной задачей ингушского рейда была необходимость продемонстрировать готовность боевиков продолжать сопротивление вне зависимости от его длительности, усталости сторон, а также вне зависимости от объёма и качества сил и средств, задействованных со стороны федерального центра. Всё это должно было убедить Москву в тщетности всех приложенных ранее усилий, что, в свою очередь, должно было сделать российскую власть более «сговорчивой» в плане своих геополитических претензий на Кавказ и постсоветское пространство в целом. Таким образом, локальная, казалось бы, операция, становится эффективным средством для геополитического давления на Россию со стороны Запада, пытающегося «умерить» наши возрождающиеся геополитические амбиции.
Из произошедшего в Ингушетии, однако, всё же следует сделать и критические выводы — о неэффективности использования методов одного лишь прямого силового воздействия при решении сложных ситуаций на Северном Кавказе. Очевидно, что данная проблема также не решается обычными, «простыми», стандартными, общепринятыми на других российских территориях средствами. Всё это демонстрирует несостоятельность прямого продолжения властной вертикали федерального центра в Чечне. Здесь необходимо реализовывать более тонкие и основанные на традиции формы контроля и управления. Ситуация на Северном Кавказе, с учётом того, что Кавказ является зоной стратегических интересов не только России, но и многих других государств региона, а также США, активно участвующих в битве за Кавказ, требует более сложных с содержательной точки зрения решений, учитывающих все стороны проблемы — религиозную, этническую, культурную, традиционную, а не только силовые факторы. Весь комплекс таких подходов и их сбалансированность содержится в так называемом евразийском варианте решения проблемы, предусматривающем сочетание национальных интересов России с одной стороны и интересов народов Северного Кавказа, участвующих в конфликте, — с другой. Ставка же лишь на сочетание силового воздействия и политтехнологий, без учёта содержательной стороны, всегда будет приводить к заведомому проигрышу.
(Опубликовано в экспертной сети Kreml.org1 июля 2004 г.)
Америка внаглую заинтересовалась будущим Ингушетии
То, что Ингушетия стала объектом пристального внимания со стороны США после того, как ситуация в Чечне перешла под полный контроль Кремля, подтверждается с завидной регулярностью. В конце 2007 года известный американский неправительственный «Джеймстаунский фонд» провёл в Вашингтоне семинар на тему… «Будущее Ингушетии». В качестве главного докладчика на это «научное» мероприятие, что неудивительно, был приглашен бывший масхадовский эмиссар Майрбек Вачагаев. «Ингушетия, где наблюдается резкий всплеск насилия, стала одним из наиболее неспокойных регионов Северного Кавказа», — указывается в анонсе семинара. То есть организаторы не скрывают, что первая стадия сетевой операции в Ингушетии реализована. В качестве подтверждения американские «ученые» напоминили, что в Ингушетии ранены и убиты «десятки федеральных военнослужащих и сотрудников местной милиции». А утверждение организаторов семинара о том, что «сепаратисты, возможно, рассматривают сейчас Ингушетию в качестве главного фронта в своей войне с Москвой» следует понимать так: «Ингушетия сейчас — главный фронт сетевой войны США против России». Вся американская откровенность кроется в пассаже американского научно-разведывательного истеблишмента о том, что Ингушетия является регионом, который «стратегически и тактически важен для США».
Данный семинар стал очередной вехой запущенного сетевого сценария по дестабилизации региона с целью дальнейшей реализации «оранжевых» процессов в России, которые должны были начаться с Кавказа. Долгое время о «цветных» сценариях на Кавказе говорила лишь патриотическая общественность. В частности, Международное Евразийское движение и Евразийский союз молодежи уделяли большое внимание Ингушетии, где проводники западной «либеральной» идеологии, такие как лидер «Яблока» Митрохин или руководитель «Сети раннего предупреждения конфликтов» Валерий Тишков, долгое время пытались накалять ситуацию с одной стороны и «предупреждать» об этом с другой. Всё это происходило до тех пор, пока эти сценарии не стали достоянием общественности. Одним из факторов, вскрывших сетевой характер действий Запада на Кавказе, стало именно разоблачение так называемой «сети раннего предупреждения конфликтов EAWARN», созданной академиком Тишковым, которая занималась по сути сбором данных о возможных межэтнических конфликтах на Кавказе. После всех этих громких разоблачений то, что делается сегодня врагами России в этом регионе, является последним выхлопом «оранжевого» сценария. Но в то же самое время это означает открытие новой, более жёсткой фазы сетевой войны. Угроза дестабилизации Кавказа, по большому счёту, не снята, ситуация там довольно зыбкая. Мы знаем, что для социального взрыва задействовано множество сетевых технологий, способных вывести регион из-под контроля Федерального центра и сделать его управляемым извне.
«Цветные» технологии предыдущего поколения, которые пытались реализовать в России такие структуры как «Джеймстаунский фонд», уже несколько устарели в силу того, что российская власть научилась им противостоять. Но в целом сетевая стратегия дестабилизации Кавказа продолжает представлять угрозу, и здесь нужно понимать, что Запад и США не остановятся на достигнутом. Они будут стремительно совершенствовать модели отторжения отдельных территорий и целых регионов от России и дальше, с использованием, что в условиях сложного социального устройства наиболее действенно, межэтнических конфликтов. К этому надо быть готовыми. Сетевые стратегии нужно понимать и принимать против них соответствующие меры, в первую очередь по реализации встречных сетевых стратегий. Ведь против России ведётся война. Сетевая.
(Опубликовано на мультипортале «KM.ru» 22 ноября 2007 г.)
Грузия ответила за вторжение по законам гор
Грузия стала головной болью России сразу после «революции роз», даже раньше, чем Украина с её «оранжевым» бархатным переворотом декабря 2004, но позже, чем постсоветское пространство в целом. С другой стороны, у «грузинской темы» есть и плюсы: «революция роз» дала старт волне цветных революций на постсоветском пространстве, заставив Кремль мобилизоваться и начать искать противоядие. Ну и, что закономерно, присягнув Америке, новая грузинская элита смело бросилась кусаться и лаять на бывшего хозяина, сделавшего из Грузии жемчужину СССР, а проще говоря, взрастив самую богатую республику, цветущую благополучием начиная со сталинского «золотого века» и заканчивая поздним «совком».
В советский период Грузия была обласкана Москвой как никакая другая республика. Отсюда, видимо, и хамство, и предательство, и ressentiment, обратной стороной которых стало то, что на нынешнюю Грузию без слез смотреть нельзя. Былое процветание в рамках Советской империи сменили руины проамериканского лизоблюдства грузинских элит, в грязи и нищете своего народа прижавшихся к американскому сапогу, лишь слегка прикрывшись стеклянными фасадами «демократии», отстроенной турецкими сезонными рабочими.