Это было жутко. И тут же подумалось, что вот она – возможность освободиться, за которую ее никто не упрекнет. Чем бы ни была тварь, это местное порождение. Сожрет рыжего – туда ему и дорога, пожалуй. Но… вдруг она затем примется за Джиад? Еще и сильнее станет, поглотив принца…
С трудом подняв руку, Джиад, ясно понимая, что второй возможности не будет, сжала кулак, повернулась и ударила – в самую глубину тьмы. Ударила не столько бессильным телом, сколько совершенной, непререкаемой уверенностью, что этой гадости, чем бы она ни была, не место среди живого мира. Вызывая изнутри себя воображаемые клинки духа, как учили в храме, чувствуя в ладонях невидимые рукояти и почти видя сияющие лезвия, успела прошептать: «Помоги в бою, Малкавис!» И тут же тьма, отлипнув от рыжего, разъяренной тварью бросилась на саму Джиад…
Потом она лежала, мучительно приходя в себя, заново учась дышать, и ребра, кажется, превратились в осколки, при каждом вдохе протыкающие легкие. Но тьма ушла, притаилась где-то за гранью видимого, ожидая слабости или неосторожности добычи. Джиад молча возблагодарила Повелителя битв, и здесь, в морской глубине, дарящего стойкость своей жрице. Рыжий разговаривал с целителем, и все услышанное было еще одним кусочком мозаики, которую Джиад начала складывать в часы слабости, чтоб хоть как-то отвлечься от крысы, грызущей под ребрами.
Уговорив седовласого Невиса разрешить прогулки, она уже знала, чем займется. Разминаться в полную силу не выйдет еще долго, но это и к лучшему: никто не ожидает от полуживой беспомощной пленницы, что та ищет брешь в охране дворца. А после дворика можно будет и в других местах попроситься погулять. Да, она согласилась жить, но не для того, чтобы и дальше тешить рыжую сволочь.
А внутренний дворик оказался местом совершенно чудесным. Окруженный высокими стенами с окнами самых разных форм: от совершенно круглых до причудливо вырезанных, он был сказочным садом, полным колышущихся водорослей, быстро снующих и медленно парящих разноцветных рыб и прочих диковин, которые Джиад даже не знала, как назвать. Кое-где среди изумрудного мха, покрывающего дно, виднелись рыжевато-серые пятна каменной кладки, выложенной не по необходимости, а для красоты, не иначе – так причудливо закручивались ее узоры. Сам дворик был размером с площадь перед королевским дворцом Аусдранга, и на суше Джиад прошла бы его из конца в конец быстрее, чем королевская стража спросонья оденется по сигналу тревоги. Но здесь, под водой, ее движения до обидного замедлялись, превращаясь в жалкое подобие себя прежних.
Все-таки Джиад, сопровождаемая одним из учеников Невиса, выбрала укромный уголок под стеной и начала, для разминки, с самых простых связок. Непослушное тело уже через несколько движений принялось умолять о пощаде, но она остановилась, лишь когда потемнело перед глазами, а в ушах грозно зашумела кровь. Отдышавшись под уговоры хвостатого целителя, проплыла дворик по кругу, решив, что на сегодня хватит.
В комнате, куда она еле добралась, с трудом поднимая будто налитые свинцом руки, ждала приятная неожиданность. Рыжего не было! С наслаждением, знакомым только тем, кто умаялся до потери чувств, Джиад растянулась на ложе, чувствуя, как мягко обнимает измотанное тело вода, поймала встревоженный взгляд Невиса и слабо улыбнулась:
– Не беспокойтесь, господин целитель. Я жива, как видите. И гораздо здоровее, чем была пару дней назад.
В комнату скользнул ее провожатый, приблизился к целителю, что-то тихо ему рассказывая. Хвост паренька медленно колыхался из стороны в сторону, слегка загнувшись вперед, и Джиад задумалась, значит ли для иреназе это что-нибудь, как для людей жесты рук или позы. Похоже, судя по смущенному голосу молодого лекаря, такое положение хвоста выражало вину. Невис что-то гневно прошипел в ответ – хвост парнишки подогнулся еще сильнее.
– Не ругайте вашего ученика, – подала она голос, решив, что пора вмешаться. – Он был очень внимателен и просил меня остановиться. Ничего страшного, я просто устала.
– Я-то думал, что хоть вам хватает благоразумия, – проворчал Невис. – Но вижу, вы с его высочеством стоите друг друга. Он тоже никогда не исполняет указаний целителей. Ложитесь, я поменяю вам повязку, а потом выпьете лекарство. Ох уж эти мне воины…
Продолжая вполголоса рассказывать о неблагоразумных вояках, не умеющих беречь свое единственное, данное родителями тело, Невис ловко сменил Джиад повязки, подложив под них какие-то травяные подушечки, уложил ее на подушки и принес очередной кувшинчик зелья. Джиад покорно выпила и протянула пустую посудину целителю, виновато улыбнувшись:
– Вот видите, я стараюсь слушаться. Господин Невис, а где… его высочество?
– Его высочество изъявил желание помогать отцу в делах, – хмуро ответил Невис, принимая кувшинчик. – Вот уж его я с радостью отпущу прогуляться и потратить лишние силы. Вам удобно лежать, моя госпожа?
– Вполне, – уверила его Джиад. – Скажите, что это было? Тогда… ночью.
И так пасмурный, как осеннее ненастье, Невис помрачнел еще больше. Поймал взгляд ученика, повелительно указав на дверь, и паренек понятливо исчез.
– Дыхание Бездны, – помолчав, ответил Невис, устраиваясь на краю ложа. – Страшная, жуткая вещь. Кто-то принес кровавые жертвы глубинным богам, чтоб погубить принца Алестара, и если бы не вы, моя юная госпожа…
– Глубинным? – переспросила Джиад. – Я думала, что вы поклоняетесь Троим. Так мне рассказывали…
– Вам рассказывали верно, однако не все, – понизил голос Невис. – Да, наш мир создали Трое, и мы все: люди и иреназе – их дети. Но… младшие. Раньше нас были другие, могущественные настолько, что их сила превышала всякое понимание, а жестокость была непостижимой. Ужаснувшись этой силе и жестокости, Море и Земля заключили своих первых детей от взора Неба в глубины, усыпив обещаниями, что, когда мир придет к концу, первое потомство Троих выйдет на свободу и разрушит его. Ныне они спят, иногда ворочаясь в забытьи, колебля морские глубины и земную твердь…
– Я… слышала об этом, – сглотнув, ответила Джиад. – В храме нам рассказывали о чудовищах, первых детях богов…
– Значит, и на земле сохранилась древняя мудрость, – отозвался Невис, быстро подергивая хвостом. – Глубинные боги спят, но самые младшие из них не успели утомиться в битвах при рождении мира, и сон их неглубок. Зная как, можно просить их о том, чего не дают Трое в своем великодушии и мудрости. Например, погубить врага или отомстить обидчику. Дыхание Бездны – их дыхание, приходящее в наш мир, когда кто-то, достаточно сильный и безумный, призывает глубинных.
– Кто-то сильный и безумный, – повторила Джиад задумчиво. – Тот, кто хочет не просто убить, да? Потому что убить вашего принца – дело нехитрое, он сам на это напрашивается. А что король?
– Его величество делает все возможное, чтобы найти виновных и успокоить волны беды, – вздохнул целитель. – Увы, смерть каи-на Кассии тяжко легла на душу принца. Поверьте, госпожа Джиад, раньше он не был таким. Я помню его с рождения, Алестар всегда был порывист, безмерно упрям и несдержан, но сердце у него было доброе и любящее. Трудно поверить, я понимаю. Но… представьте на миг, что этот юноша, причинивший вам столько боли, малышом плакал над пойманной для еды рыбой и просил отпустить первого салту, которого ему подарили.