– Полагаешь, Дару справляется? – раздался позади голос отца, вплывшего в кабинет с новой порцией отчетных табличек.
– Дару и рыбу плавать не научит, – хмуро сказал Алестар. – Они же все делают не так! И это дурацкое седло, откуда его выкопали?
– Из очень дальних комнат сокровищницы, – последовал сдержанно-сухой ответ. – Чудо, что сохранилось хотя бы одно седло для человека, их и было-то вряд ли много, а за триста лет стало еще меньше.
– Могу себе представить, – фыркнул Алестар. – Двуногая на салту!
– Человек.
– Что? – переспросил Алестар, кривясь, когда очередной взмах лоура едва не заставил салту сбросить седока.
– Не двуногая. Человек. Они зовут себя так, – в голосе отца слышалось уже явное раздражение.
– Как селедку ни назови, она в краба не превратится, – из чистого упрямства сказал Алестар, но тут же сдался: – Ладно, пусть человек. Но седло неправильное. Оно ей велико, и ремни надо перетянуть иначе. И лоур держать не так…
– Что ж, если ты видишь ошибки, чего ждешь? – уже мягче спросил отец, подплывая ближе.
– Я? – возмутился Алестар. – Она сама отказалась от моей помощи! Первая!
– А ты ждал, что она ее попросит?
Рука отца, совсем как раньше, опустилась на плечо Алестара, замершего от неожиданной ласки. Король помолчал немного и продолжил:
– Да, она не слишком хороша, если сравнить с иреназе. Но мы учимся править салту с детства, она же их и увидела недавно. Зато посмотри: совсем не боится. А ведь должна понимать, как они опасны.
– Если я скажу, что ей не хватает ума бояться, – ядовито откликнулся Алестар, – ты разозлишься. Отец, никакая сила в мире не превратит это существо в умелую наездницу за пять дней. Разве что сами Трое благословят…
– Разумеется, ты прав. Особенно если ее избранный, лучший наездник королевства, будет смотреть из окна и глумиться, вместо того чтобы помочь, – устало сказал король, убирая руку с плеча Алестара и отплывая вглубь кабинета.
– Толку от моей помощи! – зло выплюнул Алестар. – Думаешь, я кичусь тем, что хорош? Да если я даже попробую – она нарочно не будет слушаться! Вот увидишь!
Без всякой учтивости развернувшись так, что волна от хвоста едва не смела таблички со стола, он выплыл в коридор, нашел окно побольше и спустился прямо во дворик.
– Ваше высочество? – каменное лицо Дару так и осталось каменным, только в глазах и голосе плеснуло удивление.
Двуногая молчала, покачиваясь в седле и ухитряясь бесстрастно глядеть вроде бы на Алестара, но как-то мимо.
– Мое высочество уже видеть не может этого позора, – буркнул Алестар, подплывая ближе. – Ты учишь ее, как иреназе. А она… человек.
Нужное слово в последний миг подвернулось на язык.
– Че-ло-век, – повторил Алестар назидательно. – Она же сидит совсем иначе… И хвостом балансировать не может! И седло! Так, ты, – он мотнул головой в сторону двуногой, – наклонись еще немного вперед. На пару ладоней, словно увидела что-то интересное и хочешь лучше разглядеть.
Все с тем же бесстрастным выражением лица двуногая наклонилась, как было сказано. Алестар отмерил нужную длину переднего ремня и щелкнул пряжкой, подтягивая промасленную кожу.
– Теперь так же влево, – потребовал он, возясь с ремнями, охватывающими подбрюшье салту. – Вправо… Нет, сильнее. Покачайся в седле вперед-назад…
Двуногая молча повиновалась, качнувшись вперед, а вот назад не смогла – коротко зашипела от боли.
– Глубинные боги, – буркнул Алестар, – осторожней. Так, ладно… Удобней стало?
– Кажется… да, – помедлив, отозвалась двуногая. – Благодарю.
– Теперь лоур, – продолжил Алестар, чуть не глотнув воды от удивления. – Ты его держишь слишком близко. Так надежнее, но удар получается тычком. И до кончика носа не достать, а салту приучены видеть лоур перед глазами. Возьми дальше.
– Ваше высочество, – негромко сказал Дару, – вы правы, но держать лоур за дальний край слишком тяжело для рук. Непривычных рук…
– Ничего, что-что, а руки у нее сильные, – мстительно заявил Алестар, вспомнив злосчастные браслеты, но тут же подумал о ране и добавил, покосившись на Джиад: – Устанешь – перехвати ближе. Но учиться надо с самого начала правильно. Да успокойся ты, упрямая зараза! – несильно хлопнул он по носу зверя. – Нечищеный, что ли?
– А их надо чистить? – поинтересовалась двуногая, пытаясь развернуть норовящего потянуться к собственному хвосту салту.
– Надо, – нехотя отозвался Алестар. – Чем чаще, тем лучше. У них шкура покрывается слизью и может пойти язвочками. Диких салту чистят рыбки-прилипалы, а этих надо скребком. Но он чистый, просто чувствует, что ты нетвердо держишься в седле, вот и дуркует. Не сжимай ноги, он этого не понимает. Правь телом, поводьями и лоуром. Дару, приведи еще салту.
Охранник торопливо метнулся прочь. Двуногая глубоко вздохнула, скривившись от боли, наклонилась вперед, перехватывая лоур, как велел Алестар. Подняла его вверх, показывая хватку на древке.
– Так?
– Да, годится, – оценил Алестар. – Запомнила? Тело, поводья, лоур – все работает вместе. Сейчас посмотришь, как надо… И меньше слушай Дару: он в два раза тяжелее тебя, так что может править одними наклонами, а тебя салту чувствует совсем по-другому, ты больше лоуром работай. Не тыкай зверя, просто показывай кончиком, можешь по носу похлопать – легонько…
Как ни странно, двуногая слушала. Изредка спрашивала что-то, и Алестар пытался объяснить, мучаясь от невозможности передать то, что для него просто и понятно, как дыхание или взмах собственным хвостом. И если сказать одно, то сразу надо говорить другое, затем третье, а оно непонятно без четвертого и пятого…
Вернулся со вторым салту Дару, и Алестар смог не только говорить, но и показывать. Движения, наклоны, взмахи, снова движения, и все вместе! Он всегда удивлялся, как старым наездникам хватает терпения вновь и вновь объяснять очевидные вещи невнимательным и непонятливым малышам, которым интереснее, что будет, если у салту перед носом помахать рыбой или кольнуть его в хвост лоуром. Хвала Троим, двуногая слушала, как мало кто умеет, и повторяла за Алестаром старательно и терпеливо, а если не выходило сразу, то без понуканий пробовала снова и снова…
– Заканчиваем, – измученно сказал Алестар, когда цветы актиний-светоловок начали закрываться и на заросли легла вечерняя тень. – Завтра поплывем в большие сады, хватит по двору круги наматывать.
Устал он так, словно сделал три-четыре больших заплыва по арене, да не один, а с дюжиной цепких соперников на хвосте. Кто мог подумать, что учить тяжелее, чем делать самому? Алестар снял седло, почесал подставленный чувствительный нос. Двуногая с седлом замешкалась, но звериный нос почесала в точности так же, и ее салту довольно сморщил длинное рыло, игриво ткнув им взявшегося за ум ездока в плечо.