Ремесленник несколько раз стукнул в двери особым образом, и они почти сразу отворились, изнутри пахнуло едой, прогорклым маслом, а в проеме появилась лицо, заросшее рыжей бородой, маленькие водянистые глазки пробежали по нежданному гостю.
– Да я это, Пекка, я, что смотришь, – прошептал тот.
– Ах, этто фы, каспадин Семен, а про фас секодня херр Либниц вспоминаль. Он говорить, фы очень нужен, закадитте быстрее.
Проем освободился, и преобразившийся Сидоров, которого сейчас бы никто не узнал, зашел в портовый притон. Аплодисментами его никто не встретил, потому что до него не было никому дела. Тем более что от сальных светильников света особо не было. Лишь пара человек, сидевших за грязным столом почти у дверей, подняли на него на секунду равнодушные пьяные глаза и вновь заспорили о чем-то своем. Хозяин провел гостя в другую комнату, где было немногим чище, но здесь было теплее, и горели несколько свечей, так, что можно было видеть окружающее.
Сидоров привычно прошел в угол, из которого можно было наблюдать за входящими людьми, и уселся за стол. Подбежавший мальчишка-половой моментально поставил ему на стол стопку водки и блюдце с капустой. Аркадий Акакиевич в один глоток кинул водку в себя и захрустел капусткой.
– Здравствуйте, Аркадий Акакиевич, – раздалось у него под ухом, но надворный советник даже не вздрогнул, он сразу заметил вошедшего в комнату человека.
– Джон, я вам сколько раз говорил, не называйте меня здесь по имени, ведите себя не как сотрудник английского посольства, а человек с улицы, – ядовито прошипел он в ответ на неплохом английском.
Тот в ответ беззаботно махнул рукой.
– Мой дорогой, кто в этом свинарнике будет обращать внимание на нас. Тем более что в этом притоне сидят одни ингерманландцы.
– Джон, вы как малый ребенок, среди этих инородцев могут встретиться похожие на нас личности.
В это время им принесли еще водки и какую-то финскую закуску. Шпион и предатель и устроились удобней и начали разговор.
– Послушайте, Семен, – с усмешкой сказал англичанин, – чего это вы решили снова назначить встречу здесь, разве мы не можем вполне спокойно встречаться в посольстве?
– Конечно, можем, – огрызнулся тот, – но не каждый же день. Вы что, думаете, нас не контролируют? У Бенкендорфа цепные псы наготове сидят.
– Да, да, – с сочувствием закивал головой собеседник, – но не переживайте, мы над этим работаем, мне кажется, что вскоре обстановка у вас изменится. А пока давайте ближе к делу.
– Хорошо, Джон, вот те бумаги и копии секретных договоров с Персией, которые я вам обещал. И еще мне нужна ваша помощь. У меня появился враг, и вы должны помочь мне от него избавиться.
Лошадиное лицо англичанина не выдавало никаких эмоций, пока Сидоров выкладывал свои требования. Лишь потом он хмыкнул и сказал:
– Сэр, признаться, я не понял, зачем нам вмешиваться в это дело. Вы же сами сказали, что про вас, скорее всего, забыли.
– Джон, пока Шеховской жив, я буду думать, что он может поломать мою карьеру одним своим словом.
– Ну, так вызовите его сына на дуэль, вы же дворянин, в конце концов, неужели у вас совсем нет гордости? – удивился англичанин.
– Как я его вызову? Конечно, если я его застрелю, мнение света будет на моей стороне, но карьера будет закончена. И поеду я в какую-нибудь Тмутаракань. Вам это надо? А старый Шеховской, как говорят, близкий друг Бенкендорфа, и благосклонно принят государем, если он меня увидит, то карьере моей все равно придет конец, – со злостью произнес чиновник.
«Конечно, – думал англичанин, – ты бы так и сделал, судишь всех по себе. Ох, с какими гнидами приходится иметь дело, а ведь называет себя благородным человеком, вызовет он на дуэль, как же, поверил я в такое. Но что же делать, придется предпринять меры, хоть и не хочется лишний раз светить людей».
– Хорошо, Аркадий Акакиевич, – сказал он Сидорову, – я доложу по инстанциям, и мы постараемся сделать так, чтобы вам ничто не мешало в работе. Но вот в таком случае оплата ваших услуг на некоторое время будет уменьшена, сами понимаете почему.
– Как же так! – попытался возмутиться Сидоров. – Получается, вы будете меня защищать на мои же заработанные деньги?
– Что же делать, – ухмыльнулся Джон и философски добавил: – За всё приходится платить, это жизнь, мой друг. Ну что же, до скорого свидания. О следующей встрече извещайте, когда у вас появятся обговоренные материалы. А вопрос с Шеховскими мы постараемся решить в ближайшие дни.
Николка засиделся сегодня допоздна, хотя его день с утра до вечера был занят, усталости он не чувствовал. Это ощущение появилось совсем недавно, и началось оно незаметно, исподволь, а сейчас после целого дня физических упражнений, фехтования, стрельбы и вольтижировки, его голова оставалась ясной, и он, читая учебник, чувствовал, как строчки текста остаются навсегда в его памяти. Вместе с ощущением свежести и телесного здоровья пришло чувство неудовлетворенности, сейчас, читая книги, он ясно ощущал, что они чего-то недосказывают, или их утверждения казались ему неправильными. А ведь всего месяц назад воспринималось написанное в них как истина в последней инстанции.
Он отложил книгу, когда на часах было почти два часа ночи. Задув свечи, улегся в постель. Ему было все хорошо видно в темноте, для него ее теперь не существовало. Все вокруг было залито серым, идущим от окружающего излучением. И больше всего света шло от хорошо протопленной изразцовой голландки. Не сразу, но все же он сам дошел до того, что видит тепло, которое излучают предметы. Никому, в том числе и отцу, он о своем новом чувстве не рассказывал, не желая лишний раз волновать старого князя.
Положив голову на подушку, он сразу заснул. Проснулся Николка внезапно, как будто кто-то толкнул его в бок. Чувство тревоги просто переполняло его. Он прислушался, всё было тихо. Он пошел к окну, выходящему во двор, и сразу увидел несколько черных теней, бесшумно подбирающихся к окну первого этажа по приставленной лестнице.
«Воры», – промелькнула мысль. Он быстро оделся и босиком выскочил в коридор. Если бы он сейчас посмотрел на себя со стороны обычным человеческим глазом, то увидел бы только темную размытую тень, бесшумно скользившую по коридору.
Он подошел к дверям помещения, куда залезали грабители, когда они уже все были там. Они топтались в комнате и тихо переговаривались, но для обостренных опасностью чувств Николки их движения и разговор были ясно слышны.
– Так, ты, Мишка, давай наверх, там этот сынок князев спит. А ты, Хват, давай старика прирежь, его спальня дальше по коридору. Ярема, остаешься на стреме, там слуг двое, ежели проснутся, то тоже убей. А так нечего лишнего греха на душу брать, нам за них не плочено.
– А ты сам-то чем займешься? – раздался пропитый голос.
– Ты чего, Хват, рамсы попутал. Я что, фраер дешевый, тебе объяснять. Бабки я буду искать, понял, а вы, когда дело закончите, ко мне на подхват, все ясно?