– Мне рассказывала о тебе твоя мать, – сказал, взглянув на Стинова, геренит.

– Моя мать? – удивленно повторил вслед за монахом Игорь.

Василий молчал, ожидая дальнейших слов Стинова. Игорь же, растерявшись, не знал, что сказать. За долгие годы, проведенные в одиночестве, он привык считать, что у него не сохранилось никаких родственных связей. Он не помнил ни отца, ни мать. Он знал, что после гибели отца мать ушла к геренитам, но никогда не думал о ней как о живой. Образ матери, которая должна была стать для него самым близким человеком, превратился в абстрактный символ, не имеющий ничего общего с реальной жизнью.

– Она жива? – спросил у монаха Стинов.

– Да, – коротко ответил Василий.

– Я хочу увидеть ее, – неожиданно для себя самого решил Стинов.

Глава 22 Ясность

На пороге Дома духовных исканий Василий и Игорь сняли обувь.

Пройдя босиком через небольшую, тускло освещенную прихожую, они остановились возле высоких двустворчатых дверей. Пластиковые панели дверей были густо испещрены вырезанными вручную символами, большинство из которых оставались для Стинова непонятными. В центре были вырезаны формулы ван Герена. Строки, свернутые в тугую, напряженную спираль, изображенную в уходящей перспективе, казалось, проваливались в бесконечно глубокую воронку.

Прежде чем открыть дверь, Василий еще раз напомнил Стинову основные правила поведения в Доме духовных исканий:

– Не делай резких движений. Если захочешь что-то сказать, говори очень тихо, так, чтобы только я смог тебя услышать. Не пытайся обратить на себя внимание кого-нибудь из присутствующих. И лучше не отходи от меня далеко.

Стинов быстро кивнул.

Прижав ладони к дверным створкам, монах медленно и плавно отворил их.

За дверью находился большой зал, пол которого был устлан ровным слоем каких-то мелких серебристых крупинок, похожих на песок. Осветительные панели под потолком были закрыты зелеными светофильтрами, создающими в помещении мягкий изумрудный полумрак. При этом свет был направлен так, что ярче всего был освещен центр зала. Стены же его тонули в тени.

В первый момент зал показался Стинову пустым. Но потом он заметил, что вдоль стен тянутся ряды неглубоких ниш, отделенных друг от друга непрозрачными перегородками. Почти в каждой нише сидел человек, облаченный в зеленое бесформенное одеяние, похожее на мешок с вырезами для головы и рук. Фигуры людей были абсолютно неподвижны. Сложив руки на коленях, они сидели, устремив отрешенные от всего взгляды к центру песчаного поля. Несмотря на прямые спины, позы их не казались напряженными. Время от времени кто-то один поднимался на ноги, брал в руку длинный тонкий прут, стоявший рядом, прислоненный к перегородке, и, выйдя к центру зала, рисовал на песке какие-то таинственные символы, после чего возвращался на свое место и вновь становился похожим на восковое изваяние.

– Этот Дом духовных исканий принадлежит последователям учителя Лига, – наклонившись к уху Стинова, едва слышно произнес Василий. – Сам учитель Лиг находится в нише, расположенной прямо напротив двери. Он, наверное, самый старый человек в Сфере. Точный его возраст неизвестен, но ему никак не менее трехсот лет. Нам его не видно, потому что место, где он находится, всегда погружено в тень. Но учитель Лиг знает о том, что мы пришли. Если он не пожелает, чтобы мы вошли, мы не сможем и шагу ступить.

Стинов, относящийся к любым религиозным учениям и культам скептически, на этот раз почему-то не смог ответить подходящим к случаю едким замечанием. Блаженная тишина и зеленый полумрак зала подействовали на него умиротворяюще. Погрузившись в атмосферу блаженства и покоя, он словно заново вспоминал ощущения и чувства, которые позабыл давным-давно и, казалось, навсегда. Он не видел находившегося в противоположном конце зала учителя Лига, но какой-то частью своего сознания, независимой от органов чувств, ощущал его присутствие.

Василий вытянул руку вперед, очертил ею полукруг и только после этого шагнул через порог. Стинов последовал за ним, не чувствуя никакой преграды. Почти касаясь плечами друг друга, они пошли по узкой дорожке, оставленной между песчаным полем и тянущимися вдоль стен нишами.

– Учитель Лиг разработал оригинальную медитационную технику, позволяющую полностью подчинить тело сознанию, – тихо говорил Василий. – Телекинез и левитация для последователей Лига – детские игрушки. Обрати внимание, что, когда вставший из ниши идет к центру зала, чтобы оставить на песке свою отметку, он не касается песка ступнями ног.

Стинов внимательно посмотрел на слой песка. Действительно, кроме странных символов, начертанных прутиками, на нем больше не было никаких следов.

– Как им это удается? – спросил он.

Геренит улыбнулся и пожал плечами.

– Для того чтобы узнать это, надо стать одним из адептов учителя Лига. В процессе самосовершенствования адепт постепенно утрачивает связь с окружающим миром. К тому времени, когда он становится способен творить чудеса, сознание его уже не реагирует ни на какие сигналы извне. Тело адепта становится всего лишь временным пристанищем для его сознания, в которое оно возвращается только для того, чтобы оставить знак на песке.

– А что это за знаки?

– Многие пытались в них разобраться, но никому это не удалось. Неизвестно даже, для кого и зачем они оставляют эти знаки.

– И что же, они все время так и сидят здесь?

– Здесь находятся только их тела. Что происходит с сознанием адепта – загадка. Говорят, что, покинув тело, оно может совершить путешествие даже за пределы Сферы.

– Какой в этом смысл, если они не могут потом ничего рассказать? – недоумевающе спросил Стинов.

– Видимо, для них самих в этом есть какой-то смысл. Они избрали свой путь поиска истины. – Плавно взмахнув рукой, Василий изобразил в воздухе какой-то неопределенный знак. – Кто знает, какие тайны мироздания откроются, когда кому-то удастся понять их письмена.

Они уже почти дошли до дальнего угла зала, когда Василий тронул Игоря за локоть и остановился возле одной из ниш. На низкой скамеечке, скрестив на коленях худые, высохшие руки, сидела старая женщины. Седые волосы ее были коротко острижены. Большие, широко раскрытые глаза смотрели в доступную лишь ей одной даль бесконечности.

– Это она? – тихо спросил Стинов.

– Да, – так же тихо ответил Василий.

Стинов смотрел на женщину, не испытывая никаких чувств. То, что эта женщина была его матерью, ничуть не отличало ее от тех погруженных в глубины неведомого адептов, что сидели в соседних нишах. Одно только название, что мать.

– Не пытайся заговорить с ней, – предупредил Игоря Василий. – Она все равно никак не отреагирует на это.

Сейчас Стинов и сам не понимал, зачем он хотел ее увидеть. Наверное, это было даже к лучшему, что они не могли разговаривать. О чем им было говорить? По сути, они совершенно чужие друг другу люди.