Зато после его ухода стало весело. В двенадцатом часу ночи, когда Мила наконец развесила белье и наелась жареной курицы, в дверь застучали. Стучали так мощно, будто пришли с карательной функцией. Мила, уставшая за последние дни чего бы то ни было бояться, все равно испугалась. Каково же было ее изумление, когда по ту сторону двери обнаружилась пьяная в сосиску Гулливерша Лариса.
— Я пр-шла ск-зать, — сообщила она, качаясь, словно корабельная мачта во время шторма, — что Орехов снова меня обм-нул! У него два увлечения одн-временно: я и Леночка!
— А я-то тут при чем? — рассердилась Мила и даже голос повысила, потому что считала это безобразием: успокаивать пьяных любовниц почти бывшего мужа.
— П-сти меня! — попросила Лариса, и из ее глаз потекли обильные слезы.
— Пусти или прости?
— И прости и пусти, — выговорила та, перешагивая через порог и отталкивая Милу к стене широким жестом.
Муха, не любившая пьяных, тихонько зарычала.
— Собачка! — радостно воскликнула Лариса и, присев на корточки, позвала:
— Цып-цып-цып!
— Боже мой, разувайся и входи, — сказала недовольная Мила. — И не дразни овчарку, а то она откусит тебе язык.
Лариса, впрочем, этому не поверила и, встав на четвереньки, взяла Муху за уши и поцеловала в нос.
— Какая ты славная!
Муха возмущенно фыркнула.
— Лариса, это ведь не Трезор! — возмутилась Мила. — Пойдем на кухню, я тебя кофе напою. Самое то, что тебе сейчас надо.
— Орехов, п-длец, сегодня с ней, — снова заплакала Лариса, очутившись на табуретке у окна. — Мне он, конечно, сказал, что у него дела, новое производство… Знаю я это производство! Интересно, чем он в своем сарае на самом деле з-нимается?
— Он перерабатывает куриный помет, — сообщила Мила. — Куры гадят, а он наживается.
— Так ты в Горелово меня за этим п-тащила? — икнув, спросила Лариса. — Я ж не дура, поняла, что у тебя собственные интересы… Кстати, ты там чего-нибудь н-шла?
— Того, что искала, нет, — честно ответила Мила, искренне надеясь, что Лариса не имеет никакого отношения к покушениям на нее.
— А чего ты искала? — Лариса отхлебнула полкружки кофе зараз и обожгла язык.
— Таблетки или порошок, — коротко ответила Мила и добавила:
— Что-нибудь нетипичное. Может быть, даже удивительное.
Лариса высунула язык, немножко подышала, страшно заинтересовав Муху своим поведением, потом неожиданно сообщила:
— Недавно в здании, где находится офис фирмы тв-го мужа, проводились антитеррористические учения. — Слово «антитеррористические» она выговаривала минут пять. — Завыла сирена, всех построили и начали выводить. А я там в приёмной журнал ч-тала. Так Володя Мешков сразу заметался да и спрашивает Орехова: куда девать те две коробки, за которыми мне, мол, поручили надзирать? А Орехов отвечает: «С собой возьми. И вообще, раз клиенты задерживают выплаты, отвези их к себе на дачу. Только поставь в хорошее место, чтобы ничего не отсырело». М-шков коробки стал выносить, так там что-то гремело… пластмассово. Как пузырьки с витаминами.
— А что за коробки-то? — спросила Мила как бы между прочим, не желая показывать, что она невероятно заинтересовалась сообщением.
— Такие две хорошенькие короб-чки, обмотанные крест-накрест желтой липучей лентой.
«Если сейчас спросить, где находится дача Володи Мешкова, Лариса, пожалуй, заложит меня Орехову, — подумала Мила. — Но как интересно! Может быть, в тех двух коробках и находится „невидимка“? Впрочем, даже если это так, я все равно не понимаю, за что меня хотят убить. Надо наконец раскрутить это темное дело».
Пока Лариса наливалась кофе, Милу просто распирало от нетерпения. Ее бы воля, она тотчас бы отправилась на дачу шофера Володи и, ни на секунду не задумываясь, взломала бы ее. В конце концов, что ей могут сделать? Она доведена до отчаяния!
— Послушай, а ты в курсе, какое у Мешкова отчество?
— Иванович! — заплетающимся языком сообщила Лариса. — А тебе зачем?
Мила не стала говорить, зачем ей. Хотя в голове ее родился простой до примитивности план, который должен был безошибочно привести ее на дачу шофера Володи.
Лариса тем временем, вместо того, чтобы взбодриться от кофе, раскисла окончательно.
— Я п-звонила Илье, — захлюпала она, — а Ленка трубку схватила. Я слышу, тот на нее шипит: «Зачем ты к телефону подходишь, не надо тебе этого делать!», а она только хохочет. Как мне т-перь жить?!
— Господи, да просто выцарапай ей глаза! — посоветовала Мила. — Ты вон какая здоровая! Справишься с ней одной левой. Поезжай к Орехову и выкинь ее на улицу. С лестницы спусти! Мне ли тебя учить, деточка! Ты такая красивая, длинноногая, Леночка Егорова — просто драная кошка по сравнению с тобой.
— Д-маешь?
— Думаю, — кивнула Мила, а про себя удивилась: «У Орехова что, кризис среднего возраста? Зачем ему одновременно две женщины? При таких-то рабочих нагрузках?»
Лариса между тем собралась ехать к Орехову домой, выбрасывать Леночку на улицу. Мила не стала ее задерживать. Чего доброго, так незаметно-незаметно, вотрется в доверие, станет подругой…
Закрыв дверь за воинственно настроенной Ларисой, Мила переоделась в пижаму и сняла с полки книгу. В этот момент снова позвонили в дверь. Часы говорили, что на улице ночь, об этом же свидетельствовала темнота за окном. Муха повела себя нетипично. Она принялась лаять и скакать, словно глотнула веселящего газа. Когда Мила помедлила возле двери, она принялась вертеться волчком и скрести передними лапами дерматин.
Только заглянув в глазок, Мила поняла, что случилось. На лестничной площадке приплясывал от нетерпения Гаврик, который прибежал за своей собакой прямо с чемоданом. «Ну, вот, — подумала Мила. — Я снова остаюсь одна в четырех стенах!» Впрочем, наверху коротал одинокую ночь Борис Глубоков. Интересно, как бедная Ася все это терпит? Да… Нелегко быть женой человека, у которого доход выше, чем у рядовых граждан. Состоятельные мужчины за благосостояние требуют от жен так много! И понимания, и всепрощения, и, и, и…
Когда Мила засыпала с книжкой на животе и приглушенным светом, ей повсюду мерещились наставленные на нее электронные глаза, которые, возможно, приладили где-нибудь в укромных местах люди следователя Вихрова. Сам Вихров не подавал о себе никаких вестей, но Мила почему-то была уверена, что он все равно держит руку на пульсе событий.
Мила не знала, есть ли у Володи Мешкова определитель номера, поэтому позвонить ему решила из телефона-автомата. Было шесть тридцать утра. Мила стояла возле магазина под колпаком телефона-автомата и держала в руке старую семейную записную книжку. Позади нее зевал за рулем шофер, который согласился везти ее туда, куда она скажет.