Тем временем Полина перешла к своей истории, ее об этом попросил Голд. Он понял, что выжимать разрозненную информацию — дело трудоемкое, требующее много времени, так что проще выйдет послушать связный рассказ, задавая по ходу уточняющие вопросы.
Судя по всему, Полина уже успела пару, а то и тройку раз умереть, поскольку ее воспоминания не простирались дальше последних десяти-пятнадцати дней. Но за эти две недели она успела пережить побольше, чем за всю предыдущую жизнь на «том свете».
Кочевники прихватили ее у кустов с ягодами, которые она жадно поедала, промотавшись перед этим два дня по лесу, ничего не понимающую и ничего не ожидающую. На все ее вопли вроде: «Я платила за нормальную жизнь, что происходит?» — и требования позвать администратора они внимания не обращали, знай только смеялись да отвешивали ей тумаки.
После ее присоединили к полутора десяткам таких же бедолаг, и их погнали следом за отрядом кочевников. Ну она тогда еще не знала, что они кочевники, подумала, что это такая ролевая игра, для того, чтобы ей было не скучно, ведь, помнится, фирма-организатор обещала сюрпризы… Даже колодки, которые ей надели на шею, она восприняла как элемент этой игры.
— Колодки? — непонимающе наморщила носик Милена.
— Такие штуки. — Полина повертела пальцами. — Две палки, между ними, поперек, — еще две, квадрат получается, а в нем — голова. Они еще ругались, что, мол, на скорую руку их мастер делал, несерьезно получилось.
— И-э-эх, — тяжело засопел Азиз, сплюнул и ругнулся на родном языке. Как видно, что-то такое ему вспомнилось.
— Это понятно, — прервал Голд обсуждение неприятного момента. — Сколько человек было в отряде, который вас конвоировал?
Вот так, потихоньку, помаленьку он и вытаскивал из Полины крупицы полезной информации.
А кочевники развернулись широко. Они хватали всех, кто подворачивался им под руку, и тащили в свой лагерь, где после проводили что-то вроде селекции, отделения агнцев от козлищ. Крепким мужчинам поступало предложение пройти испытание и примкнуть к подчиненным кагана, особое предпочтение отдавалось тем, в чьих жилах текла благородная кровь сынов Востока, в прежнем мире живших от Бали до Кашгара. С женщинами же вообще не церемонились, любой кочевник мог сделать с понравившейся ему рабыней что угодно, это было его право сильного, право хозяина. Разве только убивать их не рекомендовалось, товар, однако. Но если очень хотелось, то можно было и убить.
Надо заметить, что Голд был прав: каган, который стоял во главе всего этого, избрал классическую, но зато беспроигрышную схему построения общества: «Будь сильным, и ты будешь иметь все». Нового — ничего, но работает же!
Так вот. Каких-то женщин оставляли в каганате, особенно тех, что покрасивее или владеет полезными навыками, остальных продавали. «Продавали» — слово условное, нет тут пока денег. Меняли на что-то. На что именно, Полина не знала, до торгов она не добралась. И кто выступал покупателем, она тоже не знала.
Тот самый зеленый мужик, которого она упоминала, был еще и здоров невероятно, как-то ночью он сломал клетку, свернул шею надсмотрщику, а после освободил десятка три рабов и рабынь, среди которых была и Полина.
Им повезло — пропажу обнаружили не сразу, через несколько часов, а потому беглецы успели отмахать по степи два-три десятка километров, прежде чем на их след встала погоня.
Женщина сама не понимала, как ей и нескольким другим пленникам все-таки удалось добраться до леса. Они бежали, бежали долго, их догоняли, кто-то отставал и погибал, все это было очень страшно. Ее снова захлестнули эмоции пережитого, то и дело она срывалась на плач, из-за чего понять что-либо из ее слов становилось трудновато, но, судя по всему, смерть беглецов была не очень простой и крайне неприятной.
Тем не менее с десяток людей добрался до леса и укрылись там. Лес кочевники не любили, это Полина сказала определенно, они глубоко в него не заходили, что и спасло тех беглецов, кто до него добрался.
Но, как это ни печально, лес же и стал причиной гибели всех или почти всех ее спутников. За следующие несколько дней кто-то погиб от когтей диких зверей, двоих буквально разорвало на клочки какое-то жуткое существо, пожаловавшее ночью и как будто сотканное из мрака, зато с длинными кривыми когтями, несколько человек отбилось от их группы, здоровенный же зеленый мужик, последний ее спутник, позавчера утонул в болоте. Да она и сама думала, что не выберется из леса, но вот — вышла на его край. Полина добавила: она невероятно опустошена морально, до такой степени, что, наверное, смирится даже с рабством, так она от всего устала.
Она не могла нам не то что указать место, где этот каганат находится, но даже и приблизительно назвать направление. «Посреди степи» — и все. Блуждание по лесу окончательно сбило все ориентиры и без того запутавшейся женщины. Единственное, что было понятно, — от границы леса каганат отделяет минимум пятьдесят-шестьдесят километров, судя по затраченному группой беглецов времени. Хотя это настолько приблизительно, что даже говорить не стоит.
— Зеленого мужика жалко, — прагматично заметила Настя. — Видать, орк был. Или тролль. Нам бы такой пригодился.
— Жалко, — согласился с ней я. — Н-да, невеселая история. А народу они хомутают, стало быть, много?
— Очень, — подтвердила Полина. — И тут, и в степи.
— Непонятно. — Наемник почесал лоб. — Как они так быстро организовались и где покупателей нашли?
— С покупателями и в самом деле неясно, — отозвался Голд. — Действительно, больно быстро они появились. А вот с остальным… Порог адаптации восточных рас куда выше европейских. Инстинкт выживания и непритязательность к внешним условиям у них в крови, они изменения реалий быта принимают умом гораздо быстрее, понимаешь? Есть транспорт и наладонники — хорошо. Нет — ну и ладно, были бы лошадь и звезды. Нет и их — на своих двоих куда надо дойдут, не проблема. И это в то время, когда среднестатистический европеец или американец будет сидеть и ждать спасателей, причем до той поры, пока от голода не окочурится. Азиатам же для того, чтобы перестроить мышление, надо не год, не месяц, им и суток хватит. Вон, на Джебе нашего посмотрите, наглядный пример.
— Да это не только у них так дело обстоит. — Я показал на Азиза. — Вон еще один образец подтверждения этой теории. А наш брат… Вспомните флористку, которая отказалась растения под практический смысл подводить, орала, что они существуют только для красоты.
— А, это которую мы тогда в крепость не пустили. [9] — Настя поняла, о ком я говорю. — Было такое.
— Так ведь речь даже не о том, что она лютики-цветочки жалела, — продолжил я. — Она не хотела переламывать себя, за прошлое цеплялась. Делать то, что мы просили, для нее означало бы только одно — признать ту свою жизнь законченной. И еще согласиться с тем, что здесь все будет не так, как она хотела бы, а это для нее было совсем недопустимо. А вот для тех, кто в каганате, — это даже не проблема. Они просто сразу сказали себе: «Этот мир такой. Значит, будем жить, как требует этот мир». И все. И живут.