Через много лет папа разыскал Беллу, потому что про них с тетей Майей написал знаменитый писатель Эренбург в своей книге «Люди. Годы. Жизнь». Она даже приезжала к нам в гости – симпатичная тихая женщина, совсем не старая, моложе моей мамы. Я знала, что папа хотел расспросить, как погибла его сестра Рахель и дети, но он все не спрашивал, а Белла не рассказывала, только пила чай, держа стакан маленькими, как будто сжатыми в кулачки руками.
И я ушла в свою комнату, и играл оркестр, и целый хор Баха плакал и взывал к своему глухому придуманному Богу. И никто был не в силах нам помочь.
А тетя Майя уехала обратно в Литву, и там ее нашел после войны дядя Славик. И у них даже родился еще один мальчик, только тетя Майя дала ему свою фамилию и записала литовцем. Такая вот история.
А недавно дядя Славик прислал письмо.
«Это какой-то кошмар, – писал он, – Арон, старый дуралей, нас осталось двое на всем белом свете, можно ли не видеться столько лет! И если ты, великий Гиппократ, не можешь оторваться от своих больных даже на неделю, то пришли хотя бы Сонечку! Пусть ребенок погуляет, полюбуется на красивый европейский город. А мы полюбуемся на твою девочку, небось так выросла, что и не узнать».
– Ты положила ленты? – это мама кричит уже из кухни.
Если моей маме дать волю, она до сорока лет будет водить меня в лентах и белых гольфах с кисточками.
– А красный свитер с бабочками ты положила? Нет, я все-таки не понимаю, как она поедет совсем одна?!
Да, повезет же родиться единственной дочкой в заботливой еврейской семье!
Не великое везенье родиться дочкой в большой еврейской семье, но родиться старшей дочкой – совсем мало радости. Мирке Раппопорт скоро тринадцать, кому знать, как не ей!
Впрочем, что это мы сразу о Мирке? Если уж вспомнили дочку, то почему бы не поговорить и об ее маме, тихоне и труженице Рахели, и об уважаемом ребе Абраме Раппопорте?
Нет! Если вспоминать, так вспоминать. Ведь вся история началась еще с Миркиной бабушки Сары. Ну и мы так начнем.
Вы-то, наверное, не знаете Сариной истории, мало ли народу в местечке, есть и позаметнее люди, и побогаче. Да и времена те давно прошли, и старухи свое насочиняли. Одним словом, как слышали, так и расскажем, потому что из самой Сары слова не вытянешь, лучше и не пытаться.
Говорят, была Миркина бабушка Сара какая-то особенная красавица. Впрочем, про какую из старух не говорят, что она была красавицей! Тут важно другое. Тут важно, что простая местечковая девчонка Сара, уж какая не красавица, а дальше Могилева в жизни не выбиралась, так вот эта самая наша Сара вышла замуж за иностранца! Ну, может быть, не совсем иностранца, все-таки он был евреем, но не из захудалой Жмеринки или облезлых Малятич и даже не из Винницкой области, известной своими богатствами, а из самой Палестины! Давно ли он там жил и как попал в столь немыслимые дали, можно только гадать, идиш иностранец знал плохо, а русского совсем не понимал и фамилию носил странную – Толедано. Уже никто не помнит, зачем приехал Сарин нареченный в наши края – то ли с просветительской миссией, потому как был человек образованный и ученый, то ли проведать родню, а родни у каждого еврея, что звезд на небе, да не это важно. Важно, что полюбил он нашу деревенскую красавицу Сару горячей нездешней любовью, так полюбил, что позабыл и миссию, и родной дом – месяца не прошло, а уж гуляли свадьбу! Можете представить, сколько слухов ходило в местечке и о женихе, и о самой свадьбе, да время все унесло. Утро сменяет вечер, горе – радость, не уследишь, не догонишь. Одни старухи иногда вспоминали, что небогатый с виду жених подарил своей невесте диковинный подарок – ожерелье, все сплетенное из разных колечек и звезд, и все колечки в нем, вроде, из чистого золота, а звезды из рубинов! Правда ли, бабья болтовня – никак не проверишь, а старая Сара и подавно не расскажет, но любопытные соседки однажды разглядели у нее на шее под воротниками да платками что-то красивое и блестящее, видно, золотое.
Полдома достались молодым от родителей Сары, не бог весть какие хоромы – комната да передняя, но, ничего, зажили с миром и вскоре родили дочку Рахель. А там и работа нашлась, хорошая чистая работа – учителем в местном хедере, и почетное место в синагоге, как положено семейному еврею, но не жилось у нас этому заморскому человеку, мерз, тосковал, маялся без своей Палестины. И стал он уговаривать Сару уехать. А что долго уговаривать, когда она только кивала да в рот глядела ненаглядному мужу, да она бы в Сибирь за ним поехала, не размышляя!
А дальше наступает в нашей истории полная темнота. То ли отправился реб Толедано впереди семьи, и беда нагнала в дороге, то ли вовсе уехать не успел, а просто прибили его темным вечером в городской подворотне, короче – такое вот случилось невезенье. Соседи погоревали, но не удивились – долго ли обидеть еврея! Одним словом, вместо Палестины отправилась наша Сара на городское кладбище и похоронила там своего диковинного мужа.
Казалось бы, случилось и случилось, мало ли горя ходит по свету! Вдова молода и собой неплоха, одно дитя в нахлебниках, дом от родителей перешел – разве не хватает в местечке вдовцов и бобылей? Но, видно, Сара глядела иначе на свою судьбу. И нельзя сказать, чтоб сильно тосковала – хлопотала себе по хозяйству, растила дочку, держала двух коз и даже приспособилась ватрушки выпекать на продажу, но ни одной самой пронырливой свахи не подпустила к порогу.
Если призадуматься, так во все годы была Сара немного тронутой. Может, от пережитого, а может и от роду. Например, пела дни напролет, и красиво так пела, но на чужие праздники не ходила и в гости к себе не звала. И дочку наряжала, словно барышню, а какие у нее, спрашивается, доходы! Короче, всё не как у людей! И когда к дочке посватался ребе Авраам Раппопорт, уважаемый человек, другая бы радовалась, а она в слезы. Но дочка ее Рахель умницей оказалась, сама дала ребе согласие и мать уговорила.
Что ж, пришло время рассказать и о дочке, единственной Сариной дочке, единственной памяти по любимому дорогому мужу.
С малых лет росла Рахель тихоней и молчуньей, с нездешней темнотой в глазах, но приветливой и скромной. И никаких материных чудачеств не унаследовала – и с соседями дружила, и старших почитала. Так что ничего удивительного, что понравилась она ребе Раппопорту и вскоре из бедной сироты превратилась в уважаемую невесту раввина. А уважение от людей для умного человека дороже многих богатств! История с ее отцом к тому времени сильно подзабылась. Фамилия, скажете вы? И фамилия забылась, да и кто ж ее выговорит! А Рахель уж давно стали Соркиной звать. У нас в местечке это просто: «Это чья дочка?» – «Ривкина». – «А эта?» – «Минкина», – вот тебе и фамилия!
В общем, ребе Раппопорт не ошибся, жену взял себе под стать. Теперь самое время сказать и о нем, мудром уважаемом всеми соседями местном ребе, старшем сыне сапожника Раппопорта.
Абрам Раппопорт, сын родителей бедных, но порядочных, с детства имел страсть к учению. Кто еще из местечковой молодежи запросто понимал древнееврейский, кто умел столь складно растолковать великую Книгу? А он еще и по-русски говорил без запинки, любой документ разбирал в три минуты! И никак этим не гордился, каждому человеку рад был помочь без малейшей корысти. И когда Абрам окончил ешиву, лучшим учеником окончил, можете не сомневаться, все старики признали его старшим ребе местечка. Чем, спрашивается, не жених для сироты?