– Откуда? Я дедушка бедный, живу на пенсию, чуток подрабатываю, да еще малую копеечку жильцы дают…
– Ничего себе – малую копеечку! – Юлия Юрьевна отмерла и отомстила: – По десять тысяч с носа – это очень неплохой доход, спросите налоговую!
– Не шлушай ее, шынок! Дедушка бедный, и в шемодане ни шиша шенного не было!
– А если ничего ценного в чемодане не было, то из-за чего весь сыр-бор? – Алекс повернулся и сделал шаг назад, к крыльцу морга.
Хорошее, тихое место. Самое то, чтобы пересидеть атаку чокнутых горлопанов.
– А сам чемодан?! – взвыл Гавросич. – Он, чай, тоже денег стоит!
– И вообще, не дело это, что квартира, где живет предмет страсти маньяка, становится каким-то проходным двором! – горделиво припечатала Юлия Юрьевна.
– Кстати, если чемодан упер маньяк, то вам же лучше! – оживилась Полина Павловна.
– Мне?! – искренне удивился Алекс.
– Ну, вообще полиции! Знаете, с этим чемоданом преступник далеко не уйдет!
– Ладно, – Ромашкин сокрушенно вздохнул и сдался. – Опишите свой чемодан.
– Я даже могу нарисовать его! – вызвалась Юлия Юрьевна.
– Рисуйте! – разрешил Алекс. – Вот прямо сейчас идите отсюда и рисуйте!
И снова идти и рисовать захотели все сразу!
Вдохновленная Юля заторопилась домой, Эд не отставал от нее ни на шаг, и даже Гавросич, который отродясь не держал в руках никаких кистей, кроме разве что виноградных, увязался за ними.
«Смотри-ка, у нашей художницы будут сразу два мальчика, растирающих краски», – съязвил мой внутренний голос.
Подходящую роль для себя в этом сеансе группового творчества я придумать не успела: над ухом, напоминая о себе, кашлянул следователь Ромашкин.
– Удивительное дело, похоже, у меня появилось время пообедать, – сказал он. – Вы не составите мне компанию?
– Что? Я? Почему? – глупо заквохтала я.
«Потому что нельзя быть такой идиоткой! – мгновенно разъярился мой внутренний голос. – Соглашайся, балда! Можно подумать, тебя часто приглашают на обед интересные мужчины!»
Нечасто. В том-то и дело. Нет у меня навыка непринужденно принимать подобные приглашения.
– Заодно и поболтаем, – объяснил причину своего интереса к совместному приему пищи Алекс.
Я тут же приуныла, сообразив, что привлекаю интересного мужчину-следователя не как особа противоположного пола, а как источник информации. Это меня обидело, и я было подумала презрительно фыркнуть и, задрав повыше нос, гордо удалиться без всякого обеда. Но желудок, не получивший поутру привычно плотного завтрака из-за внезапного пополнения в ряду едоков (а Эдик ест как лошадь!), протестующе заурчал, и я вынужденно ответила Алексу:
– Ладно, я согласна!
Громко ответила и решительно, но исключительно для того, чтобы заглушить предательский голос желудка.
И мы пошли в кафе.
Поскольку я уже уяснила, что это не свидание, то ничего особенного от предстоящего обеда не ждала. Поем чего-нибудь вкусного – и то хорошо.
Ромашкин тоже вел себя не как влюбленный Ромео, а как голодный Гаргантюа. Он заказал такое количество еды, что я посочувствовала его будущей жене, ведь бедной женщине придется безвылазно жить на кухне, чтобы обеспечить бесперебойным питанием такого обжору. А ведь у них еще и дети, наверное, будут! Что, если аппетитом они все пойдут в отца?
Я представила себе измученную женщину в кухонном фартуке, усеянном пятнами от десяти блюд, входящих в стандартный обед семейства Ромашкиных. Прикованная цепью к трубе, она стояла у газовой плиты и из последних сил ворочала гигантским половником в ведерной кастрюле.
«Емкость ведра – десять литров, это примерно двадцать обычных столовских порций, – пустился в подсчеты мой внутренний голос. – Если все мужики Ромашкины будут жрать за троих, такой кастрюли им хватит на два-три обеда, не больше».
Я поморщилась: точность подсчетов меня не удовлетворила.
– Алекс, а сколько детей вы хотите? – спросила я только для того, чтобы внести поправки в расчеты.
А Алекс смутился, покраснел, как борщ в его тарелке, и ответил вопросом:
– А вы?
– А я-то тут при чем? – удивилась я, никак не видя себя в уравнении.
Я вообще первые блюда не ем – не люблю.
Тут обжора Ромашкин поперхнулся своим борщом, и разговор пресекся.
Алекс кашлял, я тупила…
И вдруг до меня дошло: он подумал, что речь идет о наших общих детях!
Эти гипотетические дети моментально выстроились перед моим взором в длинную шеренгу по одному. Шеренга извивалась змейкой и уходила за горизонт.
«Ого, у тебя гипертрофированный материнский инстинкт!» – фыркнул мой внутренний голос, оценив впечатляющую длину шеренги.
Я порозовела в тон Алексу, который приобрел аналогичный колер чуть раньше и еще добавил цвету интенсивности, натужно кашляя.
«Да вы гармоничная пара!» – продолжал издеваться мой внутренний голос.
Я почувствовала, что щеки мои раскалились докрасна, и сейчас с треском лопну, как перезревший помидор. Как на грех, ничего прохладительного на столе не имелось.
Судорожно оглядевшись, я увидела в простенке между столиками стойку с печатной продукцией. Из проволочных кармашков торчали рекламные листовки, буклеты и газеты. Я предпочла наибольший формат, схватила сложенную вдвое газету и использовала ее как опахало.
Стало прохладнее.
«Вот, а ты клеймила позором «желтую» прессу! – не угомонился внутренний голос. – Видишь, и она бывает полезна!»
– Что пишут? – откашлявшись, светски поинтересовался Алекс.
Я была ему признательна за то, что он не стал развивать тему материнства и детства, и с готовностью развернула газету. Пробежала полосу глазами по диагонали, озвучила заголовки:
– «Открыта стоматологическая клиника для домашних животных», «Пенсионер выращивал галлюциногенные грибы в ванной», «Чернильная ручка спасла учительницу от хулиганов», «Маньяк перешел на старушек»… Что?!
– Дайте мне!
Алекс попытался выдернуть у меня из рук газету, но я вцепилась в нее, как блоха в ездовую собаку, и не выпустила.
Пришлось ему слушать, как я читаю:
– «Вопреки ожиданиям полиции, которая вновь трагически ошиблась, в очередной раз Маньяк-с-фатой покусился не на девушку, а на женщину весьма преклонных лет. В нашем городе его жертвой стала девяностолетняя старушка! Полиция отказывается комментировать случившееся, однако трудно предположить, что сексуальные пристрастия преступника так сильно изменились. Гораздо более вероятно, что Маньяк-с-фатой оказался физически неспособен справиться с молодой здоровой девушкой недюжинной силы (см. на фото) и выместил злость на подвернувшейся под руку слабой старушке». Это что за чушь?!