Когда самолет заканчивал третий круг, внутри салона прекратились всякие вздохи и всхлипы, как будто пассажиры окончательно смирились со своей незавидной участью. И в этой звенящей тишине сознание Корецкого внезапно пронзила ясная мысль, что все завершится благополучно, что новой попытки зайти на посадку больше не будет. «Бог любит троицу», – вспомнилось ему в это мгновение. Так и получилось. После третьего захода злополучное шасси все-таки раскрылось, после чего самолет плавно спланировал на бетонку. А спустя несколько минут пассажиры уже сбегали по трапу на землю, все еще не веря в свое счастливое спасение.
В течение следующего часа Корецкий благополучно прошел паспортный контроль (в Италию он прибыл как представитель российского генконсульства), получил багаж и отправился в пункт проката автомобилей при аэропорте, где на его легендированное имя – Леонид Сергеевич Ветров – был зарезервирован серебристый «Ситроен». Заказ оформили его коллеги из римской резидентуры. Они же установили и точный адрес бывшей журналистки Стефании Моретти, проживавшей вместе со своим мужем Энрико Манчини в городке Казал-ди-Принцип в провинции Казерта. Дорогу туда Корецкий изучил еще в Москве, поэтому, усаживаясь за руль, ни о чем не волновался. После того, что он пережил в небе над Неаполем, любые следующие передряги должны были ему казаться забавным приключением. Как же он ошибался!
Добравшись до места назначения, Корецкий достаточно легко нашел нужный ему домик на окраине городка. Это было частное двухэтажное владение под черепичной крышей, огороженное чугунной оградой. Вечерело, поэтому на тихой улочке не было ни души, а на стоянке возле нужного дома застыли два автомобиля – «Мерседес» черного цвета и красный «Опель». За рулем никого не было, из-за чего Корецкий предположил, что обе машины могли принадлежать хозяевам дома и, значит, они должны быть на месте. Согласно досье, которое он изучил в Москве, Стефания жила в частном доме со своим супругом.
Подойдя к воротам, Корецкий обратил внимание, что дверца слегка приоткрыта. Видимо, автоматическая пружина не работала, поэтому дверцу надо было закрывать вручную. Однако гость не спешил переступать порог, а, как законопослушный гражданин, нажал на кнопку домофона, установленного здесь же, на кирпичной боковине дверцы. Но в доме на сигнал вызова никто не откликнулся, хотя в одном из окон первого этажа горел свет. Нажав кнопку еще раз, Корецкий внезапно заметил, как в окне той самой освещенной комнаты, шевельнулась занавеска. Но тот, кто привел ее в движение, почему-то не спешил навстречу нежданному гостю.
Когда после третьего звонка в доме никто не откликнулся, Корецкий огляделся окрест: на улице по-прежнему не было ни души. Обратиться с вопросом по поводу семейства Манчини было не к кому. Между тем подавшая признаки жизни занавеска влекла к себе как магнитом. И Корецкий рискнул переступить порог калитки.
Пройдя по широкой тропинке, по обе стороны от которой росли голые кусты роз, он поднялся на ступеньки дома и постучал в дверь. Как и калитка, она оказалась открытой. Толкнув ее, гость вошел в прихожую и первое что он увидел – приоткрытую дверь в боковую комнату, где шевельнулась занавеска. Именно туда гость и решил войти, но едва он это сделал, как его левый висок ощутил прикосновение чего-то холодного. Чутье матерого спецназовца сразу определило происхождение этого прикосновения – это было не что иное, как дуло пистолета.
– Кто ты такой? – вопрос принадлежал мужчине, приставившему дуло пистолета к виску Корецкого.
– Мне надо видеть донну Стефанию Манчини, – стараясь сохранять спокойствие, ответил гость.
– Смотри, – и легким движением дула незнакомец повернул голову гостя в противоположную сторону.
То, что майор увидел там, развеяло его последние сомнения: в доме творилось преступление. В правой половине комнаты стояли трое молодых мужчин, один из которых одной рукой удерживал женщину, а ладонью другой зажимал ей рот, чтобы она не кричала. Встретившись с ней взглядом, Корецкий увидел в ее глазах то же самое выражение, что было несколько часов назад в глазах его соседки по самолету, читавшей молитву, – в них застыл ужас смерти. Опустив взгляд вниз, Корецкий увидел то, что ввергло женщину в это состояние: там лежал мужчина в домашнем халате и с простреленной головой. Судя по всему, это был супруг Стефании – синьор Энрико, застреленный нежданными визитерами. Не было никаких сомнений, что такая же участь должна была ожидать и хозяйку дома, да и самого Корецкого, который по-прежнему ощущал на своем теле дуло пистолета, только теперь оно упиралось ему в затылок. Собственно, подобная смерть входила в расклады спецназовца как вполне естественная для его опасной профессии. Но после того как он всего лишь пару часов назад счастливо избежал гибели в авиакатастрофе, умирать даже самой героической смертью ему не хотелось. Короче, расхожую поговорку «Vedi Napoli e poi muori» («Увидеть Неаполь и умереть») претворять в жизнь ему вовсе не улыбалось. Из чего явствовало, что действовать надо было как можно решительнее, без всяких сантиментов. О том, чтобы договориться с этими людьми по-хорошему, и речи быть не могло: вкусив крови, они вряд ли бы оставили в живых свидетелей.
Первым делом Корецкому следовало нейтрализовать того, что держал его на мушке. На это потребовалось несколько секунд. Поскольку незнакомец стоял к майору не вплотную, оставляя зазор для вытянутой руки с пистолетом, спецназовец решил воспользоваться этим фактором. Молниеносный разворот левым плечом и удар ребром ладони по руке с пистолетом сместил дуло в сторону. Раздался выстрел, но пуля угодила в стену. Следующим движением Корецкий схватил голову противника обеими руками и резким движением свернул ему шею.
Схватив с пола пистолет, Корецкий повернулся лицом к мужчинам, готовый взять их на мушку. Однако те несколько секунд, которые он потратил на первого противника, лишили его шанса уладить это дело без дальнейшего кровопролития. Ближайший из мужчин бросился вперед и буквально всей тяжестью тела обрушился на Корецкого. И тот, падая на спину, инстинктивно нажал на курок – пуля пробила грудь нападавшего. От удара об пол рука стрелявшего разжалась, и он выронил пистолет, который отскочил под кровать. Искать его там не было времени, поэтому Корецкий одним движением сбросил с себя обмякшее тело и вскочил на ноги. И тут же едва не попал под удар охотничьего тесака, зажатого в руке третьего нападавшего. Уклонившись от удара, Корецкий сместился к стене, где сиротливо висела книжная полка. Книг на ней стояло немного, однако Корецкому хватило и одной. Схватив ее в руки, он виртуозно использовал книгу в качестве блокирующего удары тесака предмета, а затем и вовсе как дополнительное средство для нанесения собственных ударов. Один из них пришелся нападавшему точно в голову, после чего он на несколько секунд потерял ориентацию, чем и воспользовался Корецкий. Отбросив книгу, он одним коротким движением перенаправил руку с клинком в грудь самого нападавшего, вбив лезвие почти по самую рукоятку.
С четвертым противником пришлось повозиться дольше всего: он оказался куда более крепким орешком. Отбросив женщину в дальний угол, он набросился на Корецкого, комбинируя удары из разных стилей восточных единоборств. Было видно, что он часто ходит в спортзал и старается держать себя в тонусе. Поэтому Корецкий в течение некоторого времени защищался, а попутно изучал манеру ведения боя противником. А тот входил во все больший раж, уверенный, что его натиск ошеломил гостя и теперь надо сделать еще усилие, чтобы окончательно его сломить. Именно этого и ждал Корецкий. Отступив к окну, он перешел в атаку – провел серию молниеносных ударов в корпус противника, после чего перехватил его ударную правую руку, резким движением сломал ее в локте, затем ударил ногой по колену и, когда враг согнулся, следующим ударом в спину буквально впечатал его в оконную раму. Раздался звон разбитого стекла и мужчина, захрипев, мгновенно обвис – нижний край стекла, будто бритва, перерезал ему горло.