– Подождите с выпивкой, Иван, и рассудите наш спор на трезвую голову.
Максимов не дал уговаривать себя дважды и с удовольствием вступил в дискуссию:
– Я полагаю, что прав Роджер, но его правота не умаляет и ваших аргументов, Саймон. Американские политики на самом деле великие провокаторы, иначе они вряд ли бы выиграли холодную войну и превратились в мировых гегемонов.
– Браво, Иван, услужили и нашим, и вашим, – рассмеялся Янг.
– Я бы на вашем месте не спешил радоваться, Саймон, – пригубив, наконец, напиток, заметил Максимов. – Ваша победа в холодной войне оказалась пирровой.
– Это почему?
– А вы вспомните, как она подавалась: как окончательное поражение коммунизма и плановой экономики. Дескать, теперь мир окончательно встал на капиталистические рельсы и победила рыночная экономика. А что получилось? В мире развился совсем иной капитализм – спекулятивный. И обуздать его никто не мог, поскольку мир стал однополярным. Гегемоном в нем была ваша родина, Саймон, – Америка. Вы создали капитализм азартных игроков и авантюристов. Охваченные эйфорией после падения моей родины, Советского Союза, вы бросились печатать деньги без каких-либо правил, без какой-либо ответственности и совести. Причем так было не только в экономике, но и в политике, где вы, как мировые гегемоны, тоже наворотили столько дел, что их еще долго придется разгребать.
– Не волнуйтесь, мы разгребем, – усмехнулся Янг.
– Мы это кто – республиканцы? – поинтересовался Томпсон.
– Ну не демократы же, – искренне возмутился Янг.
– А по мне нет никакой разницы, кто сидит в Белом доме – демократ или республиканец, – дымя сигаретой в лицо собеседнику, вещал режиссер. – Нынешний президент ведет разрушительную политику внутри страны, при этом умудряясь еще и воевать на стороне. А приди к власти кто-то из ваших симпатизантов республиканцев, Саймон, так он вовлечет нас в новые войны, поскольку так будет угодно Израилю, а также увеличит внутренние расходы на экономику. Короче, обе эти политики банкротят Америку и играют на руку глобалистам, а также банкам и мультинациональным корпорациям.
– И на основе этого вы хотите, чтобы в Белом доме восседал коммунист? – удивился Янг.
– По мне пусть будет коммунист, лишь бы он нарушил тот убийственный курс, который проводят две наши ведущие партии.
– Наивные мечты, поскольку коммунисты в Америке никогда не пользовались популярностью и пользоваться ею не будут, – отмахнулся от собеседника Янг. – А знаете почему? Мы, американцы, реалисты, а не идеалисты. Мы не строим иллюзий относительно подлинной сущности человека, поскольку знаем, что в основе ее лежат животные инстинкты. Человеку больше всего необходимы две вещи: жрать и развлекаться. А так называемые духовные порывы надо давно выкинуть на свалку, они никому уже не нужны. Человек по сути своей скотина, которой нужен хороший пастух. Вот именно Америка и является таким пастухом для всего человечества.
– На Сирии ваша плетка, кажется, сломалась, – улыбнулся Максимов.
– На нее мы всего лишь замахнулись, а не ударили. Когда ударим, вы увидите, как она запляшет. Кстати, о Сирии. Насколько я понял из слов Роджера, вы, Иван, собираетесь сегодня променять благословенный Каир на Дамаск?
– Столица Сирии не менее благословенный город, чем столица Египта, – возразил Максимов. – Вы, например, знаете, что первая стена, воздвигнутая после всемирного потопа, была именно дамасская?
– В Сирии также зародилась одна из первых форм письменности – финикийская, – блеснул эрудицией Томпсон, но тут же добавил. – Впрочем, учитывая, что Саймон ни в грош не ставит любые проявления духовности, эта информация вряд ли его заинтересует.
– Вот именно, – засмеялся Янг, после чего вновь обратил свой взор на Максимова. – Получается, мы вас больше не увидим?
– Если вы пробудете здесь еще пару дней, то шанс на это у вас есть.
– Чем вызван ваш отъезд? – продолжал любопытствовать Янг.
Этот интерес играл на руку Максимову, но он старался не подавать вида, для чего умышленно затянул с ответом; открыв бутылку, разлил очередные порции виски по стаканам и только тогда ответил:
– Меня сильно заинтересовал теракт возле здания сирийской госбезопасности. Хочется наконец самому разобраться: на самом ли деле там замешана «Аль-Каида», и если это правда, то кто ее спонсирует и как этот теракт может сказаться на курдской проблеме.
– Я могу рассчитывать на то, что результатами вашего расследования вы, Иван, поделитесь и со мной? – спросил Томпсон.
– Роджер, тебе же однажды было ясно сказано, что мистер Максимов не хочет светиться в твоем фильме, – подал голос Янг.
– Ну почему же, если мне удастся раскопать нечто весьма интересное, то я готов наступить на горло собственной песне и стать героем кинополотна, которое снимает Роджер, – сообщил неожиданную для его собеседников новость Максимов. – Пусть весь мир узнает, кто именно стоит за терактами, происходящими сегодня в Сирии.
– Оставьте раскопки археологам, – усмехнулся Янг. – Я уже говорил, что за этим терактом, судя по всему, стоят местные оппозиционеры, ненавидящие карателей из госбезопасности.
– А как же погибший во время взрыва курдский лидер? – поинтересовался Томпсон.
– Он мог попасть под раздачу совершенно случайно, – пожал плечами Янг. – Мало ли сегодня в Сирии случайных жертв?
– Вот видите, сколько разных интересных поворотов таит в себе эта трагедия, – вновь вступил в разговор Максимов. – Я постараюсь их все изучить и выдать нечто развернутое – этакое сенсационное журналистское расследование.
– Хотите, Иван, я отвезу вас до аэропорта на своем автомобиле? – после некоторой паузы, возникшей в разговоре, предложил Янг.
– Вы уже успели нагрузиться виски, Саймон, чтобы быть хорошим водителем, – ответил Максимов.
– У меня есть личный шофер – мистер Дьюк, который абсолютно трезв.
– Увы, но меня согласились отвезти наши посольские работники, – развел руками Максимов и взглянул на часы: – Они подъедут за мной ровно через пятнадцать минут. Так что, друзья, давайте выпьем еще по паре глотков и пожелаем мне удачной поездки.
Вспоминая в самолете детали этого разговора, Максимов мысленно похвалил себя за свою проницательность, Янг действительно клюнул на его приманку. Предложение подвезти до аэропорта, судя по всему, было не чем иным, как попыткой не дать ему покинуть Египет. «Значит, Янг по-настоящему испугался, услышав о цели моей поездки, – размышлял Максимов. – Он не хочет, чтобы кто-то копался в деталях этого теракта и тем более выносил их на всеобщее обозрение где бы то ни было – ни в прессе, ни в документальном кино. Тем более сейчас, когда он угодил на крючок к Трейси. Поэтому мою участь Янг решит в соответствии со своими представлениями о морали. С момента нашего разговора минуло уже более двух часов, и за это время он наверняка уже успел связаться с аль-Хаджем и отдать ему все необходимые распоряжения относительно моей судьбы. Не случайно ведь последним тостом в его устах были слова «Пусть сирийская земля приютит вас, как родного». Весьма двусмысленная фраза: то ли во здравие, то ли за упокой».